Она знает, что я забрала карту.

Юва приложила ладонь к уху, как будто плохо слышала из-за непогоды.

– Кто? Что доказать?

Какая-то часть её хотела прекратить представление и напрямую спросить, не о дьяволе ли идёт речь. Не является ли он доказательством сотрудничества с вардари. Долговечным кровеедам плевать на то, что люди подхватывают волчью хворь. Но если сейчас она сорвётся, то упустит шанс навсегда истребить эту болезнь. Сжечь её, как сказала мама. Но, что хуже всего, ей придётся сознаться, какой на самом деле была последняя воля матери.

Не бывать этому.

Все уже зашли на борт, ждали только Юву и Огни.

Старуха попросила Юву помочь ей забраться в лодку и, воспользовавшись шансом, зашептала ей на ухо:

– Поговорим об этом позже. За поминальным пивом.

Юва залезла в лодку следом за Огни и посмотрела на мертвенно-бледную Сольде, которая устроилась на носу. Подол её юбки промок насквозь, а почти белые волосы прилипли к голове. Она таращилась в темноту, как будто ждала, что Гаула вдруг вынырнет на поверхность воды. Она встретилась глазами с Ювой, все эмоции мгновенно пропали, и Сольде опустила вуаль, чтобы прикрыть окаменевшее лицо.

Какого чёрта происходит между Сольде и гильдией? Хотелось бы Юве оставаться равнодушной и не думать об этом. Чтицы крови больше не её проблема. Юва надеялась, что недостающая карта избавит Сольде от проблем. Во всяком случае, от употребления крови и от Нафраима.

Юва уселась на банку, незаметно засунула руку под одежду и нащупала края карты, которую корсет прочно прижимал к телу. Всю жизнь она прожила с волком, но никогда не видела его так близко. Дьявол касался её кожи и следил за каждым её движением, как любовник.

Юва пожалела о том, что села за стол. Теперь если она захочет встать, все заметят, а подняться ей хотелось всё больше. Сколько времени положено находиться на поминках собственной матери? Скоро ли она сможет уйти?

Дело не в том, что она не испытывала горя, горе было с ней. Просто оно казалось не таким, каким должно быть. Оно оказалось вымоченным во множестве разных вещей – в отчаянии от убийства, которого никто не желал признавать, в боязни грядущего. Но хуже всего – в горечи, которую Юве никак не удавалось заглушить. У неё появилось удушающее чувство, что убийство отобрало у неё право злиться за всё случившееся на Лагалуну.

Муун забрала маму жутким способом, и это окончательно обелило её. Божественное прощение. Кто из людей способен злиться на убитого?

Но горе окутывало Юву снаружи подобно савану и грозило задушить в самый неожиданный момент. Она не хотела бы находиться здесь, когда это случится. Здесь слишком много людей, и почти все ей незнакомы. Люди приходили, выражали соболезнования, ели и уходили. Их было так много, но зал Муун – самый большой из бесчисленных залов храма Юль. И самый своеобразный. Здесь всё из дерева. Зал имел форму перевёрнутого корпуса корабля, в нём не было прямых стен. Говорили, этот высокий и узкий зал похож на женский половой орган. Сыграв свадьбу в этом зале, Лок сказал: чертовски большая троллья щель.

Красные фонари лишь усугубляли впечатление. Они свисали с высоко расположенных балконов, где Юва любила прятаться в том возрасте, когда не понимала, с чем именно сравнивают этот зал. В те времена её манили двустворчатые двери из резного дерева, заполненные волками и змеями, которые сражались за место на створках, и никакие рамы не могли их сдержать.

В конце зала перед каменной стеной с отверстиями в форме фаз луны восседали члены Ведовской гильдии. Из-за огня в громадном очаге за стеной казалось, что символы сияют. Сольде сидела под горящей убывающей луной и натянуто улыбалась. По обе стороны от неё восседали Огни и Маруска. Они нависали над ней и не давали расслабиться ни на мгновение – кроме тех минут, когда Огни произносила речь на Муунской церемони.

А вдруг они не хотят её? А вдруг они знают, чего на самом деле желала мама?

По помещению прокатился звук пивного рога, и все поудобнее устроились на своих местах. Вяленое мясо, солёную селёдку, кровавое печенье и пиво внесли в зал и расставили на длинных столах. Юва посмотрела на Сольде и остальных членов гильдии, которым досталось по маленькому кусочку маминого языка. Не больше горошины, но всё равно – это безумие. Маму ведь отравили, и они это знали. По крайней мере Сольде.

Либо всё это вообще спектакль, и на тарелках лежит говяжий язык, либо все они рискуют жизнью. Юва посмотрела на свою миску с солёной селёдкой и отложила вилку в сторону. Даже волки не заставят её что-нибудь съесть.

Сердце затрепетало в груди, её охватил резкий нарастающий страх.

Нет! Не сейчас!

Её окружали люди, многие из них смотрели в её сторону и кивали, выражая соболезнования. Хуже момента для потери контроля над собой нельзя было и представить.

Может, ей показалось? Паника редко охватывала её вне дома. Юва провела по лицу руками и поняла, что они дрожат. Она заставила себя дышать ровнее, но сердце колотилось так быстро, словно их не одно, а два. Ей стало жарко, она вспотела. От пива люди стали более раскованными и начали ходить от стола к столу.

В прошлый раз я выжила. Выживу и сейчас.

Она поднялась, повторяя про себя эти слова снова и снова, и стала искать выход. Её взгляд притянул балкон, но там уже кто-то был. Какой-то человек стоял в тени, сложив руки за спиной.

Нафраим…

Юва попятилась и чуть не вывалилась в приоткрытую дверь в кухню.

Убийца мамы. На её поминках. Сердце колотилось, и Юва могла поклясться, что оно поднималось в груди всё выше и выше. В ушах шумела кровь. Ей нужен клыкарышник!

Нафраим заметил её и склонил голову набок. По его лицу промелькнуло удивление, будто он не ожидал увидеть её здесь. Как же всё карикатурно перевёрнуто! Это ему нечего здесь делать. Разве мало уже причинённого ущерба?

Долговечный кивнул ей, выразив извращённое соболезнование от лица убийцы, а потом спокойно спустился по лестнице и вышел из зала. Всё стихло. Казалось, он забрал с собой все звуки и оставил её под толщей воды.

Юва огляделась по сторонам и поняла, что на Нафраима больше никто не обратил внимания и все звуки на месте. Разговоры, бряцание кружек, скрежет скамейки, которую отодвигают, когда встают… Но звуки внутри её исчезли. Они ушли с Нафраимом, и шум крови стих.

Но Юва слышала шёпот мамы из Друкны.

Это ты чтица крови. Ты знала это всю свою жизнь.

– Всё в порядке?

Юва слышала чужие слова, но они не касались её, они доносились из другого мира. Входная дверь снова была закрыта, словно долговечного здесь никогда и не было. Или ей всё привиделось?

Нет! Я знаю, что я видела!

Даже мама призналась на смертном одре, что с Ювой всё в порядке. Это не фантазии пугливого ребёнка. Она знала или видела… кое-что. Зверя или больного волчьей хворью. Но надо прояснить мысли. Надо крепко держаться за реальность, иначе можно утонуть.