Если судить по голосу — на сей раз он извинялся вполне серьезно.

— Вы спрашивали про рад-тар. — Собачник приложился к вину. — Их еще называют «кровавыми деревьями». Иголки рад-тар с возрастом становятся похожи по цвету на кровь, рядом с ними почти нет других растений — рад-тар как будто обескровливают почву, выжимают из нее соки… Есть одна старая легенда.

— Пожалуйста, расскажите, господин Собачник, — попросила Ная. Любопытство пересиливало даже робость перед жрецом.

Жрец улыбнулся:

— Когда-то связь с астши с человеческим духом была необычайно крепка. Люди свободно путешествовали по островам и сражались друг с другом, а тела умерших в битвах предавали не огню, а земле. Рад-тар в ту пору считали священным деревом. Их высаживали на курганах воинов, потому как верили — духи погибших могут воплощаться в рад-тар. Они растут очень медленно: деревьям вокруг нас по многу сотен лет… Раньше таких рощ было много на Шине, но за последние три века большинство из них извели под корень. Безликие гохно не могут вытеснить рад-тар, но, если вырубить рощу и через пять-десять лет, когда почва восстановится, высадить семена — безликий лес захватит это место.

— Хоронили в земле… Значит, рядом могут быть одинокие астши? — Лин почувствовал спиной холодок. Потерявшие связь и со стенами, и с людьми тени не впадали в безумие, но могли и напасть.

— Верования, что огонь дает перерождение — лишь верования, магистр, — сказал Собачник. — Один из моих учителей любил повторять, что слова имеют силу, и, говоря о чем-то и веря во что-то, мы претворяем это в жизнь. Но кто сказал, что одинокие астши злы и несчастны? Книга шагов отличается от других сказок, вроде тех, которые читают детворе на ночь, только тем, что ее знают все… Мне казалось, ты и сам об этом догадываешься: за время дороги ты ни разу не подошел к алтарям.

Что правда, то правда — Лин не был набожен, как, впрочем, и многие другие служители. Воля Солнцеликого, записанная в Книге, запрещала убивать ради наживы, но убийцы-грабители не обращались в пепел сами собой: их отлавливала и уничтожала хьор-гвардия. Судя по всему, Солнцеликого мало интересовало то, как люди соблюдают его законы, и вообще мало интересовали люди — ну а Лина, в свою очередь, мало интересовал Солнцеликий.

С самого детства предписания Книги и обряды были для него некоторой обязанностью, которую при необходимости следовало выполнять, и не более того. Мать поклонялась отцу, отец поклонялся деньгам… Лин предпочитал никому не поклоняться. К Солнцеликому — если тот, конечно, существовал — он испытывал нечто вроде уважения: надо же так суметь заморочить людям головы, чтобы спустя тысячелетия на твои слова все еще оглядывались, пусть и с недоверием.

— А я бы хотела однажды стать чем-то таким, как эти деревья. — Ная запрокинула голову. Темные колонны стволов растворялись в темноте. — Они столько всего видели… И кажутся очень, спокойными, мудрыми… Сильными.

«Ная, ты точно родилась оседлой? — подумал Лин. — Солнцеликий ничего не перепутал?»

— Разве это сила? — неожиданно резко возразил Хоно. — Кто угодно может прийти, срубить, сломать… Такое нам хорошо знакомо. Скажите, господин Собачник, для чего мы вам нужны? Куда вы нас везете?!

«Великое пламя, парень, ну нельзя же так грубо!». — Лин с опаской взглянул на жреца. Тот, кажется, растерялся.

— Ну… Да ни для чего, собственно. Просто… — Собачник вцепился в свою козлиную бородку так, будто-то бы собрался ее оторвать. — Поймите: вас считают убийцами, ищут. Кроме того, сейчас неспокойное время — я не могу ничего обещать… И не хочу раньше времени называть имен. Ни к чему это. Если все сбудется, как задумано, я познакомлю вас с семьей моего друга. Они бродяги. Перезимуете с ними, наберетесь дорожных премудростей, а дальше сами решите, как вам жить. Но может получится иначе, и нам придется отправиться гораздо дальше… Да тени знают, куда! Во всем этом есть одна лишь светлая сторона: не всякому выпадает в жизни хорошее путешествие. Вам — выпало. Прожить всю жизнь, отсчитывая тюки с товаром для Фарги Орто, или просидеть в послушниках под присмотром Зануды Уво — неужели вы бы этого хотели? Правда такова, что я в долгу перед вашим отцом: настоящим отцом; перед вашим погибшим братом, которого не успел узнать… Но единственное, что я могу дать вам — это свободу; возможно, она придется вам не по нраву — но вы хотя бы попробуете ее на вкус.

— Почему тогда вы сразу нам не сказали? — по-прежнему хмурясь, спросил Хоно. — Разве тут есть секрет? Если бы вы хотели, как лучше…

— Вы не поверили бы мне, да и сейчас не верите, — вздохнул жрец. — А Зануде не понравились бы мои рассуждения… Да и насчет вашего магистра я не уверен.

— Какая разница, что думает магистр? — Лин пожал плечами. — Ты сам пригласил меня ехать с вами, но при этом тоже мне не доверяешь… Твое дело, но, будь любезен: доверь на время бурдюк — я тоже хочу выпить. И скажи все же, пожалуйста, куда мы едем… Без имен, раз тебе так угодно.

Жрец протянул бурдюк, и Лин с наслаждением приник к горлышку. В глотке пересохло, как после дня без воды — папаша, будь он не ладен — господин Джонотан Валб — при молчаливом потворстве матери, практиковал и такие наказания… И любил приврать, что «все для твоего же блага» и «иначе было бы хуже». Так что Лин к таким благостным объяснениям относился с большим недоверием. Возможно, жрец и не лгал — но сильно не договаривал. Очень сильно.

— Нам нужно добраться до Черного озера, — после долгого молчания сказал Собачник. — Я надеюсь на гостеприимство клана Тихого: самого его давно нет в живых, но там у меня есть друзья; и они блюдут старые традиции. Если со мной что-нибудь случится — ты сможешь довести Наю и Хоно до места, Лин-гьон?

— Постараюсь, — лаконично ответил Лин.

В сущности, подумал он, если жрец вдруг исчезнет — да просто не вернется с одной из своих отлучек — какой у него будет выбор? Возвращаться в Валкан, да и вообще в округ Нодаб Нае с Хоно было нельзя, а в Галше зимняя бродяжья стоянка на Черном озере слыла самой крупной.

— Тогда, пойдемте спать. — Собачник встал, обошел костер и растянулся на лежанке под растянутым между деревьями непромокаемым пологом. — Спокойной ночи, магистр. Еще будет время поговорить.

Но от разговоров один на один «господин Собачник» уклонялся мастерски, что утром, что в последующие дни.

— Лин-гьон, что это такое? — Ная показала на проплешину. Круг мертвой травы насчитывал в диаметре десять шагов и выделялся даже на фоне жухлого осеннего подлеска. Земля в кругу была сухая, как песок, погибшие растения и истончились посерели.

— Не знаю.

Этот круг был далеко не первым, на который Лин наткнулся за последние дни. Проплешины попадались в лесу около стоянок, даже в роще рад-тар, где они провели ночь несколько дней назад, нашелся такой; но больше — нигде, потому на случайность это не очень-то походило. Круги наверняка были как-то связаны с ежевечерними отлучками жреца, но как — Лин не имел ни малейшего понятия.