— До сих пор мне никто не верил.

Я подошла поближе.

— Не верил про что?

Она замотала головой, отказываясь отвечать, но, проходя мимоменя, легко прикоснулась к моей руке — всего на мгновение, но когда речь шла оРакель, это можно было считать медвежьими объятиями. Понятия не имею, что у нееслучилось в прошлом, но Эрик действительно страшно напугал Ракель. Может, он ине хотел заставлять ее страдать, но я подозревала, что Эрик принадлежит к тем,кому доставляет удовольствие видеть, как люди боятся.

К счастью, тут я могла кое-что сделать.

Ближе к ночи, много позже отбоя, я встала, надела джинсы,кроссовки и теплый черный свитер. Черная вязаная шапочка надежно скрывала моирыжие волосы. Я подумала, не нанести ли черные полосы на щеки и нос, как делаютграбители в кино, но решила, что это уже перебор.

— Идешь перекусить? — пробормотала в подушку Патрис. — Белкиуже в зимней спячке. Легкая добыча.

— Я просто прогуляться, — возразила я, но она уже сновазаснула.

Я влезла на подоконник. Ночь была холодной, но перчатки исвитер сохраняли тепло, так что я не дрожала. Встав на сук дерева, я вытянуларуки, чтобы ухватиться за верхние ветки, и уперлась ногами в шершавый ствол.Сучья под моим весом затрещали, но не сломались. Через несколько минут я ужебыла на крыше.

В смысле — на крыше нижней части здания. В нескольких футахот меня в ночное небо устремлялась южная башня. Если задрать голову, можно былодаже увидеть темные окна родительской квартиры. Напротив нее находиласьгромадная северная башня, а между ними — крытая дранкой и черепицей крышаглавного здания, но не ровная плоская поверхность, а изогнутая под различнымиуглами. Школа строилась медленно, веками, и не каждая новая пристройкасовпадала с предыдущими. Крыша, блестевшая в лунном свете темно-синим, немногопоходила на бурное море с волнами, вздымающимися вверх и падающими вниз.

Я стиснула зубы, вскарабкалась на ближайший скат и поползла,стараясь производить как можно меньше шума. Если кто-нибудь выбрался наружуперекусить, не важно, заметит ли он меня. Однако если кто-то окажется на крышепо другому поводу, нужно, чтобы у меня было преимущество.

Я боялась до полусмерти, хотя и старалась убедить себя втом, что оснований для страха нет. У меня нет опыта стычек; если мне бросаютвызов, я сразу хочу свернуться в клубочек. Но все-таки кто-то должен заступитьсяза Ракель, и похоже, только одна я и могу. Поэтому, не обращая внимания надрожь, я упорно пробиралась вперед, пытаясь сообразить, где находится спальняРакель. Должно быть, дальше по коридору отсюда. Наша с Патрис комнатаразмещалась в южной башне, но Ракель такая роскошь недоступна. И кто-то могстоять прямо над ее спальней, в нескольких футах над головой.

Обдумав все это, я стала пробираться дальше. К счастью,крыша не обледенела, поэтому я не скользила и не падала, поднимаясь на фронтоныи спускаясь с них, кое-где становясь на четвереньки. И все время внимательноприслушивалась к каждому звуку, пытаясь уловить шаги, слово, хотя бы дыхание.Мысль об опасности разбудила все мои темные инстинкты и обострила чутье. Я былаготова к чему угодно, по крайней мере, мне так казалось. Когда до комнатыРакель оставалось всего несколько футов, я услышала, как по крыше чем-то водят— медленно, с растяжкой. Там кто-то был. Кто-то хотел, чтобы Ракель этослышала. Я осторожно подтянулась на очередном крутом скате. Там, скорчившись втени, стоял Эрик. Он сжимал в руке сломанную ветку и водил ею по черепице.

— Ты, — негромко произнесла я.

Эрик рывком выпрямился, торопливо запахнув длинное пальто.Интересно, что он делал другой рукой?

Почувствовав омерзение, нервничая, я больше всего хотелаоттуда убежать, но не сдвинулась с места.

— Попался.

— Теперь мы оба нарушаем правила, — пробормотал он,оглядываясь по сторонам. — Ты не можешь заложить меня, не заложив и себя тоже.

Я подошла так близко, что вполне могла к нему прикоснуться.Со своим узким лицом и заостренным носом сейчас он сильнее, чем когда-либо,походил на крысу.

— Значит... значит, я заложу нас обоих.

— Великое, к чертям собачьим, дело! Нарушение комендантскогочаса. Ну и что? Все его нарушают. Никого это особенно не волнует.

— Ты здесь не для того, чтобы поесть. Ты издеваешься надРакель.

Эрик кинул на меня полный отвращения взгляд, будто это не я,а что-то, на что можно наступить на тротуаре.

— Не докажешь.

Во мне вспыхнул гнев, приглушив страх. Все мышцы напряглись,и резцы полезли наружу, превращаясь в клыки. Реагировать как вампир означаетникогда не отступать.

— О, правда?

Я схватила его за руку и сильно укусила.

У крови вампира совершенно не такой вкус, как у человеческойили любого живого существа. Она не насыщает. Это не еда. Это информация. Вкусвампирской крови сообщает тебе, что вампир чувствует в этот самый миг; ты и самэто чувствуешь, и в твоем сознании вспыхивают образы, только что мелькавшие всознании того вампира. Этому меня научили родители и даже разрешили мненесколько раз проверить это на них. Однажды я спросила, кусали ли они так другдруга, но они ужасно смутились и тут же начали интересоваться, сделала ли яуроки.

Пробуя кровь родителей, я чувствовала только любовь,удовлетворенность и видела себя ребенком, гораздо более симпатичным, чемявлялась на самом деле, и очень любопытным. Кровь Эрика оказалась совсемдругой. Ужасом.

У нее был вкус негодования, ярости и невыносимой тяги отнятьчеловеческую жизнь. Она была настолько горячей, что обжигала, и настолькозлобной, что желудок у меня вывернулся наизнанку, отвергая и кровь, и Эрика. Ив сознании возникла картинка, разраставшаяся с каждой секундой, как разгораетсявышедший из-под контроля огонь: Ракель, какой ее хотел видеть Эрик — распростертаяна своей постели, с разорванным горлом, пытающаяся сделать свой последний вдох.

— Ай! — Эрик отдернул руку. — Ты что делаешь?

— Ты хочешь ее погубить. — Меня трясло от увиденнойжестокости, я с трудом сдерживалась. — Ты хочешь убить ее!

— Хотеть и сделать — разные вещи, — парировал он. — Думаешь,я здесь один такой, кому иногда хочется вонзить зубы в свежее мясо? Черта с дваты добьешься для меня наказания за это!

— Убирайся с крыши к черту. Ты сейчас уйдешь и никогда,никогда больше сюда не вернешься, а иначе я все расскажу миссис Бетани. Она мнеповерит, и ты вылетишь из школы.

— Да пожалуйста! Меня от нее уже тошнит. Но перед уходом язаслуживаю хорошего обеда, тебе не кажется?

Эрик захохотал мне в лицо, и на один ужасающий миг я решила,что он кинется в драку. Но он спрыгнул с крыши, даже не схватившись за веткудерева.