Шатёр Батыя располагался в центре стана. Большой, сшитый из конских шкур, он был украшен снаружи развешенными на шестах щитами, а внутри – коврами в основном персидской работы, сплошь покрывавшими стены и в несколько слоёв – пол.

На подушках, разложенных по ковру, спал хан Батый. Спал беспокойно, ворочаясь с боку на бок. Сквозь сон до него долетали голоса стражников:

– Когда выступаем? Уж не один день стоим, а великий хан медлит…

– Воины очень устали, нужно отдохнуть.

– Нельзя отдыхать! Видишь: тепло стало. Снег и лёд тают, дороги развозит. Обозы застрянут, и коням будет тяжело. Хан ждёт, чтоб вновь наступил мороз.

– А если он не наступит? Весна. Ждать больше нельзя!

Дальше стражник заговорил, сильно понизив голос, но ночь выдалась тихая, слышно было, будто говорили рядом:

– А ещё говорят, будто Новгород хочет забрать себе великий хан Угедей – это его добыча… Может, поэтому хан Батый и медлит?

– Да не испугается он Угедея! Только вот про новгородского князя Александра говорят, что он хоть и совсем молод, но отважен, будто лев, а в битве непобедим! С ним там другие князья с их дружинами… Русские сражаются так, будто они бессмертны! Сколько наших воинов они отправят в страну предков? И если потери будут слишком велики, то не пошатнёт ли это власть Батыя?..

Хан привстал с подушек, его лицо исказил гнев. Унизанная перстнями рука потянулась к кривым ножнам. Но что-то удержало хана от расправы с непочтительными воинами. Он вновь опустился на подушки. И наконец заснул.

Во сне ему виделось, будто он поднимается со своего ложа, распахивает полы шатра. Дёргает рукоять меча, но тот не выходит из ножен! А вместо озарённой светом костров равнины кругом открывается лишь бесконечная чернота неба. Одинокая звезда, падая, чертит огненный след в этой черноте, но, вместо того, чтобы погаснуть, разгорается только ярче и ярче. Её свет делается нестерпимо ярким, ослепляет. Батый, заслоняясь рукой, отступает внутрь шатра, однако огненное видение настигает его и там. Среди сияния возникает могучая фигура воина с широко раскинутыми за спиною крыльями. В его поднятой руке пламенеет огненный меч.

Ахнув, Батый пятится, спотыкается, едва не падает.

Грозный небесный воин между тем начинает говорить, и голос его звучит, как набат, совсем не так мягко и тихо, как прозвучал в горнице княжны Александры:

– Что ты творишь, злочестивый царь?! Или думаешь, что своим хотением попрал и разорил христианскую землю?! Господь попустил твое беззаконие в наказание за грехи людские. Но теперь остановись! Прекрати проливать христианскую кровь. Поворачивай назад и уводи свои ненасытные рати! И если не сделаешь этого, воинство небесное вас всех уничтожит!

– Кто ты?! – прохрипел поражённый ужасом Батый. – Кто ты такой?!

– Моё имя – Михаил, я архангел Господа и предводитель небесного воинства. С нами ты не справишься! Уходи!

Обезумев от страха и ярости, Батый издал отчаянный рёв, наконец вырвал меч из ножен и бросился вперёд. Но огненный меч архангела чиркнул в воздухе, и оружие татарина отлетело от рукояти и сгорело.

Хан отчаянно кричит и… приходит в себя лежащим на раскиданных подушках.

В шатёр вбежали испуганные стражники, привлечённые его воплями:

– Что случилось, великий хан?

– Почему ты кричал?

– Я не кричал… – Батый удивился слабости своего голоса.

Он посмотрел на зажатую в его руке рукоять меча. Лезвия у него больше не было! В глазах хана вновь возник ужас. Он отбросил бесполезную рукоять и, с трудом справившись с собой, обратился к страже:

– Когда рассветёт, соберите ко мне мулюков и сотников. Мы снимаемся. Сворачиваем шатры.

– И идём на Новгород? – осторожно спросил старший стражник.

– Нет. Дороги тают на глазах – мы увязнем в распутице. Я поведу войско на юг. Мне не нужен Новгород – обозы и так полны добычи… Ступайте. И передайте приказ кузнецу сделать мне новый меч: мой сломался.

Спустя сутки с небольшим по улицам Новгорода вихрем промчался всадник. Перед воротами Ярославова дворища ему пыталась заступить дорогу стража, но гонец что-то сказал стражникам, и те, ни слова не говоря, расступились. Гонец, почти не сбавляя хода, полетел к княжескому терему, а один из четверых стражников, не совладав с собой, сложил руки трубкой и закричал на всю улицу:

– Новгородцы! Слушайте: нашествия орды не будет! Безбожный Батый не пошёл на Новгород! Он уводит свои войска на юг! Он не нападёт на нас!

Окна теремов стали распахиваться, в них высовывались люди, крича друг другу о радостной вести. На улицу выбегали мальчишки и молодые девушки. Накидывая кафтаны и платки, бежали вслед за гонцом, оглашая город криками:

– Вольные новгородцы! Поганые к нам не придут! Они уходят! Уходят!

– Батый испугался нашего князя Александра и увёл свою орду!

– Слава Господу Иисусу Христу!

– Да хранит Бог Александра!

На многочисленных звонницах тотчас, будто по волшебству, появились звонари. Воздух огласился благовестом. Народ толпами повалил в храмы.

А князь Александр и княжна Александра стояли на внешней галерее терема, слушая колокольный звон, крики на улицах, и спрашивали себя, не продолжение ли это их сна. Хотя он в эту ночь проспал в своём покое всего пару часов, а она в той же светёлке, где накануне молилась, задремала не более чем на час.

Князь обнял девочку, радостно прижал её к себе.

– Ну что? – тихо спросила княжна. – Теперь пришлёшь сватов?

– Пришлю, конечно. Но свадьбу сыграем будущей весной.

– Почему будущей? – недоумевала Саша.

– Отцу помочь надобно. Его ведь собираются избрать великим князем владимирским. Значит, он теперь станет города, погаными разорённые, отстраивать и восстанавливать. Новгород уцелел, так что я должен к сей работе вместе с отцом приступить. Да и куда ж нам спешить-то, Саша? Мне уж восемнадцать, а тебе тринадцать только.

– А венчают девиц с двенадцати! – обиженно напомнила она. – А иной раз и раньше, если нужда заставляет. Если, например, родители умерли.

– У нас, слава Богу, родители живы! – улыбнулся князь. – Поверь, солнышко моё золотое, я не меньше твоего хочу, чтоб мы поскорее мужем да женой стали. Только время нынче не свадьбы гулять, а тризны справлять… Немного поможем земле нашей, городам, деревням, вот тут и свадьбе самое время! Да и видеться будем! Я к тебе наезжать стану, уж как к законной невесте.

– Приезжай! – прошептала она, крепко прижимаясь к нему. – А чтоб наверняка приехал, дай мне вновь книжку какую-нибудь. Как тогда. За нею и прискачешь.

– Какую ты почитать хочешь?

– А тоже про какого-нибудь героя великого. Я буду читать и тебя видеть!

Она ещё крепче прижалась к Александру и