Тогда я наконец решилась: ринулась вперед, собираясь нырнуть в спасительную темноту подземелья, но в последний момент замерла на краю провала. Внизу было слишком темно. Настолько, что я не видела даже верхних ступеней лестницы, хотя это было невозможно. Я присмотрелась, думая, что меня просто подводит зрение, но провал оставался черен, словно передо мной не спуск вниз, а дыра в пространстве.

Тем временем свист все приближался, а с ним становились отчетливее слышны и шаги. Теперь я была уверена, что в библиотеку направляется не один человек, а как минимум трое. Нужно было спускаться в подземелье и стараться укрыться в его коридорах, но мне не удавалось заставить себя сделать первый шаг и поискать ступеньки носком кроссовка. Хуже того: из темноты у моих ног донеслось сначала невнятное шуршание, переросшее в шипение, а позже превратившееся в неразборчивый шепот.

Тот, кто свистел в коридоре, судя по звукам уже добрался до двери в библиотеку. Щелкнул замок, заскрипели петли. Я обернулась, чтобы посмотреть: может быть, это Рабан, а с ним Колт и Мелиса? Тогда мне нечего бояться. Но рассмотреть того, кто вошел, не успела: стоило повернуться, как на моей лодыжке сомкнулись чьи-то ледяные пальцы и дернули меня вниз. Падая, я вскрикнула и проснулась, путаясь в одеяле и хрипло вдыхая воздух.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и осознать, где нахожусь. К счастью, в комнате было не так уж темно: ночь выдалась ясная. Я прекрасно видела очертания мебели в лунном свете, и хотя не могла разобрать, сколько времени показывают настенные часы, подозревала, что еще глубокая ночь, поскольку угли в камине светились красным, а к утру они обычно успевали не только погаснуть, но и остыть.

Сев на постели, я растерла руками лицо. Сердце тяжело ухало в груди, словно я бежала. Снова лечь и уснуть совершенно не хотелось: я боялась вернуться в кошмар. Что-то они зачастили в последнее время. Раньше мне от силы раз в год такое могло присниться. Впрочем, раньше я не жила в замке с чудовищами на стенах, стоящем на границе с землями мертвецов и некромантов, и не лазила по подземным лабиринтам! Слишком много впечатлений…

Было душно. Или это меня душило послевкусие кошмара? Я не могла понять, но все же откинула в сторону одеяло, спустила ноги с кровати, нашарила в темноте тапки, подошла к одному из окон и после непродолжительного сражения с рамой открыла его настежь.

В комнату ворвался свежий ночной воздух, пахнущий осенью: дождем, прелой листвой и мокрым деревом. Прикрыв глаза, я подставила лицо легкому ветерку, игнорируя то, как он холодит шею и голые ноги, забирается под футболку. С выданной в первый же день ночной рубашкой отношения у меня не сложились: слишком длинная, объемная и закрытая. Я постоянно путалась в ее подоле, поскольку вообще не привыкла к ночным рубашкам, предпочитала пижамы с шортами и майками. Здесь такого добра было не найти, поэтому я решила спать в нижнем белье и футболке, которые привезла из дома. Тепла камина и одеял вполне хватает, чтобы не мерзнуть ночью, а вот вставать утром с голыми ногами, конечно, нелегко. Но сейчас кожа у меня горела, и прохлада была приятна. Стало хорошо, спокойно, мысли немного упорядочились, перестали метаться в голове.

Это был просто сон. Кошмар. Дело в постоянном стрессе и проснувшейся тоске по дому. А еще в недавнем разговоре с Рабаном, при воспоминании о котором у меня до сих пор кожа покрывалась мурашками, хотя с тех пор прошло уже пять дней. Но стоило вспомнить его взгляд и тон, как внутри снова все переворачивалось. Похоже, он очень любил свою невесту и теперь был готов сунуть голову в петлю, лишь бы отомстить за ее смерть.

«Нет, кто угодно не может. Только человек в такой же степени отчаяния, как я», – сказал он. В такой же степени отчаяния… Не знаю почему, но когда вспоминала все его слова, на меня накатывали приступы болезненной тоски и чувство безысходности. Как будто это я кого-то потеряла, а не он.

Я уже порядком подмерзла, но не торопилась вернуться в постель. Открыв глаза, оперлась локтями о небольшой подоконник и посмотрела в окно, пытаясь отвлечься и от кошмара, и от печальных мыслей о драконе. Есть что-то завораживающее и волшебное в том, как привычный мир выглядит ночью – в то время, когда ты на него обычно не смотришь. И вроде все такое же, как всегда, а все равно воспринимается иначе. Должно быть, просто игры разума.

Опустив взгляд ниже, на замковые стены, я заметила пару стражей, совершавших обход, но вскоре они скрылись из вида. Посмотрела еще ниже, во двор, и едва не охнула от неожиданности.

Посреди двора стояло несколько студентов. Человек десять или даже немного больше. Ничего такого ужасного в этом, конечно, не было, просто я не ожидала кого-то увидеть, но картинка меня все равно встревожила.

Что они здесь делают в такой час? Почему спокойно стоят, не прячась, хотя по академии не принято слоняться ночью? Никакого конкретного общего «отбоя», конечно, нет. Единственное правило требует возвращаться в замок до колокола. Но все равно, я еще ни разу не видела, чтобы кто-то тусовался во дворе среди ночи. Хотя по ночам я все-таки обычно сплю. Может быть, я что-то пропускаю? Стража ведь никак не отреагировала на это собрание…

Нет, было в происходящем что-то еще, пугавшее своей странностью. Приглядевшись и заодно сосчитав студентов – их оказалось тринадцать, – я поняла, что не так. Они стояли вместе, но при этом оставались каждый сам по себе: не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Обычно, собираясь группой, люди встают в кружок или парами-тройками лицом к лицу, а эти… Они могли стоять боком или спиной к соседу. Даже те из них, что смотрели друг другу в лицо, выглядели все равно… неестественно. Они не шевелились. Совсем. Не переминались с ноги на ногу, не крутили головой, не чесали нос или ухо. Просто стояли, замерев, как манекены.

Холод ветерка внезапно стал пробирающим до костей, живот свело и тоскливая печаль, которую я испытывала прежде, превратилась в болезненно тянущее ощущение в районе солнечного сплетения. Дышать стало труднее, и я почувствовала, как удивление потихоньку перерастает в приступ паники.

Чего они стоят? Что делают? Кто это вообще такие? Не могу сказать, что знаю всех студентов академии, но за месяц большинство лиц успели примелькаться: мы ведь каждый день видим друг друга в столовой. Эти же были мне совершенно незнакомы. Я приняла их за студентов только потому, что они были подходящего возраста.

«Да ты просто смотришь сверху и издалека, поэтому и не узнаешь никого, – попыталась я рационализировать. – А что до странного поведения… Забыла уже, как куковала на кладбище посреди ночи из-за глупого спора? Может, эти тоже стоят здесь на спор. Или, наоборот, уже кому-то проспорили желание, а у него оказалась вот такая извращенная фантазия».

Пока я пыталась себя убедить, что ничего страшного не происходит, ситуация начала развиваться. Люди внизу вдруг встрепенулись и зашевелились. Словно кто-то держал их на паузе, а теперь нажал воспроизведение. Незнакомцы закрутили головами, переглядываясь, а потом задрали их вверх и посмотрели на мою башню. Да что уж там… Они все разом посмотрели прямо на меня!