Наверняка у неё было много поклонников в своё время. Быть может, они есть и сейчас. Но посмел бы кто-нибудь назвать Бельскую журнашлюшкой – и очнулся бы в реанимации, кастрированный маникюрными ножницами.

Лера поняла, что зря избегала всего женского. Зря носила гриндерсы, настаивала на независимости и пыталась обскакать коллег-мужиков напрямую. Зачем? Если можно оставаться красивой, если можно позволить им любить себя, брать лучшее у них – а не отдавать самой. И двигаться дальше, как кошка, которая гуляет сама по себе.

Взять Соломатина. Разве плохо они провели вчера время? Прекрасно. Он показал высший пилотаж в постели, и Лера с удовольствием прокатилась на крутых виражах. И кофе был неплох. Тот, что она всё-таки успела выпить. И торт, которым угостил её Витя Тимаков на свидании.

Она получила, что хотела. Удовлетворила потребность в сексе, сладком и общении. Осталась ли она что-то кому-то должна? Нет. Стоит ли ей испытывать угрызения совести за то, что она написала в статье? Или за то, что собирается написать о Матвее? Тем более нет. Вместо того чтобы спорить с Соломатиным, доказывать что-то, бегать от его охранников – просто взяла, что хотела, и пошла дальше. С достоинством, прямой спиной и высоко поднятой головой.

А то что внутри ещё ворочаются какие-то смутные эмоции… Угрызения ли совести, обида или желание снова увидеть его глаза и красивое рельефное тело… Пережиток прошлого. Рудимент, о существовании которого стоит забыть, как это сделала Бельская. Ведь если бы она раскисала по поводу каждого своего любовника, если бы позволяла жалким интрижкам влиять на себя… Разве стала бы она теперь такой? Разве добилась бы высот и возможности говорить правду, не оглядываясь? Вот уж вряд ли.

«Твоё будущее в твоих руках, Валерия». Да, Аделина Викторовна, именно так.

Впервые в жизни великая Гинзбург ощутила острую потребность быть красивой. Не потому что, не для кого-то… Просто так. И пока офис ещё пустовал, напитываясь тусклым светом московского утра, Лера открыла интернет, поискала ненужные пробники и, вооружившись советами наиболее адекватной с виду бьюти-блогерши и тем, что осталось в памяти после вчерашнего здравпросвета Насти Тихоновой, подкрасилась. Не сильно, конечно, но всё же.

И, глядя на себя в зеркало, вдруг осознала, зачем это делают каждое утро миллионы других женщин. Отчётливо поняла, что макияж – это не украшение. Это доспехи. Которые скрывают твои слабые места, болевые точки, моменты из биографии, которые лучше бы забыть.

Тебя обидели? Может, ты плакала, не ночевала дома, выпила лишнего или съела что-то не то? Прекрасно. Хайлайтер, бронзатор, праймер или ещё какая-то таинственная субстанция с не менее таинственным названием – и вот ты Валерия Гинзбург. Девушка слегка за двадцать, которая не знает забот. Неуязвимая и уверенная в себе.

И посмотри на неё сейчас Матвей Соломатин, он ни за что не догадался бы, что его гадкие подлые слова хоть как-то, даже по касательной, её задели. Более того, глядя на своё отражение, и сама Лера начинала верить в то, что ничего не было. И единственным напоминанием о вчерашней ночи была приятная усталость в мышцах и статья, которая пришлась по нраву самой Аделине Бельской. Матвей же остался там, в прошлом, в своём пустом пафосном пентхаусе. Просто допинг. Просто ступень, наступив на которую великая Гинзбург поднимется ещё выше.

И когда после летучки к Лере вдруг подскочила Настя с круглыми от испуга глазами и взволнованно зашептала: «Он здесь! Матвей пришёл прямо сюда, в редакцию! Спрашивает про тебя! Что мне делать? Хочешь, отвлеку его, пока ты выйдешь через задний вход?..» – Лера была спокойна, как удав. Вскинула бровь и задумчиво посмотрела на Тихонову фирменным взглядом Аделины Бельской:

– Ему известна моя настоящая фамилия?

– Вроде нет, но ведь он может…

– Тогда никаких проблем. – И Лера отвернулась к компьютеру. – Просто не пускай его, и всё. Он понятия не имеет, что я журналист.

– Теперь имеет, – раздалось у нее за спиной.

– Матвей… – защебетала Настя. – Как ты прошёл?.. Я же просила…

– Оставь нас ненадолго, пожалуйста. – Соломатин нагнулся к Лериному уху: – Ну, привет. Ничего не хочешь мне объяснить?

Она обманула его. Снова. Наплела про научное исследование, но не успел он поверить и успокоиться, как обнаружил очередную ложь.

Вот же дурак! Купил цветы этой кукольной блондинке, Лериной подружке, надеялся произвести впечатление обходным путём… Идиот! И как не догадался сразу? Они работают вместе. Не в одном здании, не в соседних офисах… Вместе. В редакции журнала «Gloss». Ритусик читала его взахлёб, этот глянец для гламурных курочек. И ладно Настя, она вписывалась в концепцию со всеми потрохами. Но Лера? Одна из этих дур, которые пишут про диеты, моду и способы влюбить в себя миллионера?

«Исследование». Слово-то какое громкое! Значит, всё это было просто игрой? Тщательно спланированной ролевушкой? Чтобы потом написать об этом пару статеек для наивных провинциалок? Вооружить их алгоритмом действий и отправить на сезонную ловлю олигархов?

Матвей смотрел на Леру – и уже видел готовый текст. «Сначала сломай ему стереотипы. Сделай вид, что он тебе не интересен. Спорь. Дразни – и отшивай снова. Соблазняй – и отталкивай. Заставь ревновать. Пусть побегает за тобой, пусть поломает голову над странностью твоего поведения. Заставь сходить с ума от возбуждения, щекочи нервы. А потом сожми яйца в кулак – и трахни его так, чтобы он увидел звёзды. Готово? Сбеги, и пусть валяется без сна, мучается в догадках, чем он успел тебя обидеть».

Так она напишет? И её материал выпустят на первой полосе? Вот же стерва! И как он сразу не распознал? Без макияжа, без модных шмоток… Сплошной обман. Сидит вон накрашенная, с классическим видом потребительницы. О, да она же обскакала Ритусика на сто шагов вперёд! Ритусик была куда честнее. Секс за бриллианты, всё как испокон веков. Но Лера? Нет. Она забралась в самое нутро, вывернула наизнанку, измучила, истерзала, заполонила собой все мысли… Умная шлюха. Ещё никто не придумал сочетания страшнее.

И смотрит-то как! Ни тени стыда или сожаления! «Да, Соломатин! Я тебя поимела. Зачем пришёл?» – вот что читалось в её холодном взгляде. И только присутствие её лживых коллег мешало Матвею стиснуть кофейные кудри в кулак и тряхнуть эту гадину так, чтобы у неё зубы стучали. Вытрясти из неё хоть какие-то человеческие чувства. А вместо этого изо всех сил сжимал несчастные гиацинты.

Нет, он не боялся свидетелей. Ему было жалко Эллу. После того что могла бы понаписать о нём эта свора писак, у бедной Эллы точно открылась бы язва.

– А что я должна тебе объяснять? – как ни в чём не бывало спросила Лера. Теми самыми губами, которыми касалась его, целовала, ласкала. Губами, которые так пикантно закусывала в моменты страсти.

– Ну, хотя бы свою ложь. – Матвею куда хуже удавалось сдерживать ярость, но он старался.