– Лер, подожди. – Бельская задержала её в дверях. – А ты не хочешь пойти на этот бал?

– Я? – Гинзбург рассмеялась. – Что вы, Аделина Викторовна! Я же не Золушка. И эти мероприятия не для меня. Лучше поработаю над материалом.

В отличие от Леры Светлана Ляпишева, хозяйка собачьего приюта, идеей пойти на самый настоящий бал очень воодушевилась. По видеочату с готовностью рассказала о своих собаках, об идее создать приют, о постоянных проблемах с финансами и ветпомощью, даже выслала трогательные фотографии пёсиков. И у Леры не заняло много времени облечь это всё в формат статьи, которая бы даже самого бесчувственного человека заставила всплакнуть. По крайней мере, Настя Тихонова, на которой Лера решила протестировать материал, уревелась в хлам, отправила приюту тысячу рублей на корм для собак и потом долго сетовала, что не может взять домой пушистую лайку, потому что у кошки по кличке Мышь аллергия на всё, включая, собственно, мышей и прочих грызунов.

Довольная результатом, Лера уже предвкушала, как доберётся до квартиры, рухнет на кровать и выспится за всю бессонную ночь. Однако не тут-то было. Стоило гриве кудрей коснуться подушки, как сонливость сдуло, и мозг принялся усиленно работать.

В голове снова и снова прокручивались слова Бельской, и Лере становилось не по себе. Вряд ли это можно было назвать муками совести, но что-то определённо не давало покоя.

Лера списала это на духоту, впустила в комнату прохладный осенний воздух, но всё равно ещё долго вертелась и путалась в простынях. То ей казалось, что на коже ещё остался запах Соломатина, то вдруг осколками всплывали в памяти картинки вчерашнего дня… Словом, уснуть Лере удалось только глубоко за полночь. Она видела себя на море, на палубе большой белой яхты. Вода искрилась в лучах солнца, солёный ветер бил в лицо и трепал волосы. Лера лихо управлялась со снастями, хотя в жизни понятия не имела о том, чем отличается румпель от стакселя. И вдруг услышала за спиной голос Матвея: он стоял, лениво прислонившись к правому борту, держал в руках большой букет незнакомых Лере синих цветов. Она не злилась. Исчезли все обиды, недопонимания. Была только радость от встречи и дивный аромат. Хотелось зарыться носом в мелкие лепестки и вдыхать изо всех сил, пьянея до головокружения.

Горячие ладони Матвея, запах его кожи, разогретой на солнце, настойчивые и вместе с тем мягкие губы, мелкие капли, стекающие по шее в ямку между ключицами. Широкие сильные плечи, узкий крепкий зад, который так и хочется укусить, как спелое яблоко… Соломатин сводил Леру с ума, и она позволяла себе получать удовольствие, пока вдруг Матвей не оторвал её от себя.

– Тише, тише, – прошептал он. – Ветер…

И действительно, сильный порыв раскачивал яхту, как надувной матрас.

– Подожди, я разберусь с парусами, и мы спустимся в трюм… – пробормотала она, ухватилась за какой-то канат, потянула на себя…

И огромный белый парус качнулся в сторону, железная балка, к которой крепилась ткань, ударила Соломатина по загривку – и Матвей полетел за борт.

– Стой! Держись! – заорала Лера и подскочила на кровати.

Это была по-прежнему её комната, ветер нещадно трепал занавески, как собака добычу, на кухне звонко капала из крана вода.

– Твою же мать… – пробормотала Гинзбург, провела рукой по лицу и побрела варить себе кофе.

Однако едва она смирилась с тем, что спать ей сегодня не суждено, и включила ноутбук, чтобы ещё поработать, как сон настиг её прямо за столом, рядом с недопитым кофе. На сей раз, к счастью, обошлось без сновидений.

Из дремоты Леру выдернула громкая и назойливая телефонная трель. С трудом оторвавшись от стола и сдув с лица прилипшие крошки, Гинзбург поморщилась и схватила несчастный гаджет.

– Какая тварь звонит в такую…

«Рань», – хотела сказать она. Но вряд ли десять утра можно назвать такой уж ранью.

– Лера, выручай! – раздалось из трубки пионерским горном. – Я тебя умоляю, меня Аделина убьёт…

– Что… – Голос вышел мужественно низким, и Лера прокашлялась в кулак. – Что такое? Насть, я проспала, меня нет в офисе… И ещё неизвестно, кого Аделина убьёт первым.

– Не парься, её весь день нет. Она к балу готовится… – Настя зашмыгала носом. – Лера, я вдрызг больная! Сопли ручьём, тридцать восемь и семь… Я помираю!

– Ну, я не знаю… Прими аспирин, вызови врача… Мне надо бежать в редакцию, пока меня никто не хватился. Если меня никто не хватился.

– Да бог с ним, с офисом! – простонала Настя. – Ты не понимаешь…

– У тебя лихорадочный бред?

– Лера, бал! Я за Аделиной месяц бегала, чтобы она меня взяла! Уговаривала, клянчила, дёргала за рукав… Боже, как я мечтала туда попасть!

– Ну, ясен пень! Чтобы бал – и без тебя?

– Не смешно. – Настя жалобно захныкала. – Она больше ни на что не согласится, если узнает… Скажи, что выпросила у меня приглашение, а? Там эта твоя собачница будет, у тебя есть повод…

– Издеваешься? Слушай, ну, заболела ты. Бывает! Бельская же не изверг…

– Она робот! – Тихонова звучно высморкалась. – Она последний раз болела в девяносто седьмом, и всем об этом рассказывает. Пожалуйста, Лер…

– Ну, какой бал, Насть? Куда я…

– Да без проблем, платье у меня есть, на тебя оно как-нибудь налезет… Приезжай, забери – и выручи, ну, пожалуйста…

Балы и прочие светские мероприятия Лера не переваривала, но ещё меньше ей нравилось слушать чужое нытьё.

– Фиг с тобой, – вздохнула она, – готовь своё платье, через час буду.

Соломатин нервничал, поправляя галстук. И вовсе не из-за внешнего вида или предстоящего мероприятия. Да и денег на благотворительность было, в сущности, не жалко. Нет, он боялся, что план сорвётся.

С одной стороны, Матвей предусмотрел всё. Настя клятвенно обещала, что постарается уговорить Леру прийти на бал. И договорился, чтобы его до последнего не включали в список гостей и никак не анонсировали его присутствие, хотя Элла возмущалась страшно. С другой стороны, с Лерой ничего и никогда не шло по плану. А Соломатин очень надеялся именно на этот вечер.

В особняк, где проводили бал, Матвей явился заранее и устроился в дальнем тёмном углу, чтобы не привлекать внимания. Боялся спугнуть Леру. Чувствовал себя не успешным бизнесменом, а охотником на фазанов. Как и на охоте, укрытие оказалось не самым спокойным и комфортным. Правда, здесь на Соломатина напали не змеи и москиты, а престарелые феминистки, и вот от них, к сожалению, спреев ещё не изобрели.

Две дамы крайне воинственной наружности, от которых за версту несло венцом безбрачия и кошками, обступили Матвея с обеих сторон, отрезав пути к отступлению. Видимо, раньше мужчины от них сбегали, не дав высказаться, и всё накопленное за годы негодование досталось одному Соломатину. И он бы плюнул на приличия, на уважение к старшим и джентльменскую этику, его так и подмывало ткнуть пальцем куда-то вдаль с возгласом: «Ой, а вы видели этого шовиниста?», а потом сбежать, но сбежать он мог только на открытое пространство. В центр зала, который ещё толком не заполнился людьми. И тогда прощай, фазан. В смысле, конечно, Лера. Увидит врага номер один, развернётся – и плакал весь план мероприятий.