Томми молчал. Сказать ему было нечего. Он потерпел неудачу.Каким-то образом вездесущий мистер Браун раскусил его обман. И тут его осенило.

– Прекрасная речь, Конрад! – сказал он одобрительно. – Но кчему узы и оковы? Почему не позволить этому любезному джентльмену перерезатьмне горло без лишних проволочек?

– Ишь чего захотел! – неожиданно сказал Номер Четырнадцатый.– Ты что, думаешь, мы тут тебя и прикончим? Идиоты мы, что ли, – приманиватьсюда полицию. Не дождешься! Карету вашей милости приказано подать завтра утром.А связали тебя для верности, понял?

– Уж чего проще, – сказал Томми. – Разве что вашифизиономии.

– Заткнись, – сказал Номер Четырнадцатый.

– С удовольствием, – ответил Томми. – Вы делаете большуюошибку, но вам же хуже.

– Второй раз ты нас не проведешь, – возразил НомерЧетырнадцатый. – Воображаешь, что ты все еще в «Ритце», а?

Томми промолчал. Он пытался сообразить, каким образом мистерБраун сумел узнать, кто он такой. Видимо, Таппенс, испугавшись за него,решилась обратиться в полицию, его исчезновение стало достоянием гласности, ашайка не замедлила вовремя сопоставить факты.

«Приятные» гости удалились, захлопнув дверь. Томми осталсянаедине со своими мыслями. Они были не из приятных. Руки и ноги у него ужезатекли, он не мог пошевелить даже пальцем, оставалось только смириться сосвоей участью.

Примерно через час он услышал, как в замке тихонькоповернулся ключ, и дверь отворилась. Вошла Аннет. Сердце Томми забилось. Онсовсем про нее забыл. Неужто она решила ему помочь?

Внезапно раздался голос Конрада:

– Куда ты, Аннет? Ему сегодня ужин не требуется.

– Oui, oui, je sais bien[64]. Но надо взять поднос. Намнужна эта посуда.

– Ну, так поторопись, – проворчал Конрад.

Не глядя на Томми, девушка прошла к столу, взяла поднос и,вдруг подняв руку, завернула газовый рожок.

– Черт бы тебя подрал! – Конрад подошел к двери. – Чего этоты?

– Но я всегда так делаю. Вы же меня не предупредили. Зажечьснова газ, мосье Конрад?

– Нет, давай быстрее сюда.

– Le beau petit monsieur![65] – воскликнула Аннет, останавливаясьв темноте у кровати. – Как его скрутили! Поймали птенчика! – Веселая насмешка вее тоне больно уязвила Томми, но в ту же секунду он с удивлением почувствовал,что ее рука легко скользнула по его путам и вложила в его ладонь что-томаленькое и холодное.

– Пошевеливайся там, Аннет!

– Mais me voila[66].

Дверь захлопнулась. Однако Томми услышал, как Конрад сказал:

– Запри и дай мне ключ.

Их шаги вскоре замерли в конце коридора. Томми никак не могприйти в себя от удивления. Непонятный предмет оказался открытым перочиннымножичком. То, как Аннет старательно на него не глядела, и то, что она погасилагазовый рожок, навело его на мысль, что комната просматривается. Где-то в стенедолжен быть замаскированный глазок. И, вспомнив, с каким нарочитым отчуждениемвсегда держалась Аннет, он понял, что все время находился под наблюдением.Может, он чем-нибудь себя выдал? Вроде нет. Да, он говорил, что хочет сбежать ичто ищет Джейн Финн, но ни словом не обмолвился о том, кто он на самом деле.Правда, из его разговора с Аннет запросто можно было понять, что он никогда невидел Джейн Финн. Но ведь он этого и не утверждал. А что, если Аннет все-такичто-то знает? И отнекивалась только потому, что их подслушивали? Что тогда?

Правда, гораздо больше его волновал другой вопрос: сумеет лион перерезать шнур, ведь руки у него обмотаны так, что ими не пошевелишь. Онпопытался осторожно водить лезвием по шнуру, стягивавшему его запястья. Делопочти не двигалось. Раза два он приглушенно вскрикивал от боли – нож полоснулпо коже. Но он, не щадя запястий, упрямо продолжал пилить шнур. Наконец тотлопнул, теперь его руки были свободны. Дальше все было проще. Через пять минутон с трудом поднялся на затекшие ноги и перевязал кровоточащие запястья. Потомприсел на край кровати, обдумывая положение. Конрад забрал ключ от двери, такчто рассчитывать на помощь Аннет больше не приходится. Выйти из комнаты можнотолько через дверь, и, значит, остается одно – ждать, когда Конрад и его дружокявятся за ним. А когда они войдут… Томми улыбнулся. С величайшей осторожностьюон нащупал в темноте знакомую картину и снял ее с крючка. Приятно былосознавать, что он не напрасно обдумывал этот вариант с картиной. Теперьоставалось только ждать, и он ждал.

Ночь тянулась медленно – целую вечность, как показалосьТомми. Но наконец он услышал шаги. Он поднялся с кровати, глубоко вздохнул ипоудобнее перехватил картину.

Дверь открылась. Из коридора в комнату проник слабый свет, иКонрад направился прямо к газовому рожку. Томми почувствовал легкоеразочарование, оттого, что первым вошел Конрад. Было бы приятно посчитатьсяименно с ним. Но пришлось довольствоваться Номером Четырнадцатым. Как толькотот переступил порог, Томми изо всех сил ударил его картиной по голове. НомерЧетырнадцатый рухнул на пол под оглушительный звон бьющегося стекла, а Томмивыскочил за дверь и закрыл ее. Ключ был в замке, он повернул его и выдернул изскважины как раз в ту секунду, когда Конрад начал биться плечом в дверь,пересыпая удары ругательствами.

Томми остановился в нерешительности. Снизу донесся какой-тошум, потом раздался голос немца:

– Gott im Himmel![67] Конрад, в чем дело?

Томми почувствовал, как его руку сжали тонкие пальцы. Рядомс ним стояла Аннет. Она указывала на приставную лестницу, которая, видимо, велана чердак.

– Туда, быстрее! – Она потащила его за собой, и черезсекунду они очутились на пыльном, заваленном всяким хламом чердаке. Томми огляделся.

– Какой смысл? Это же ловушка. Отсюда нет выхода.

– Ш-ш! Минутку. – Аннет прижала палец к губам, тихонькоподошла к люку и прислушалась.

Снизу доносился оглушающий грохот. Немец и кто-то ещепытались выломать дверь. Аннет объяснила шепотом:

– Они думают, что вы еще там. Разобрать, что говорит Конрад,они не могут. Дверь очень толстая.

– А я думал, что прослушивается все до последнего слова.