Она прошла совсем немного, и неподалеку открылись двери, выпустив клубы дыма с запахами бульона и рагу. Оттуда же доносилось лязганье ножей – кухонный оркестр был в сборе.

Потом из дверей вышла группка подлингов в цельнокройных одежках из мешковины, толкающих перед собой тележку на скрипучих деревянных колесах – на ней был поднос.

Найя встала в сторонке, пропуская босых, медленно волочащихся друг за другом подлингов к банкетному залу. В их оцепенелых шаркающих шагах не было ни жизни, ни энергии тех обитателей, которых она повстречала в Чащобе Сами, и на ее вежливое «здравствуйте» никто не ответил. Более того, они шли с затуманенным взглядом, даже не глядя перед собой, а лишь бесцельно водя глазами по полу. Один выглядел особенно безжизненным: его рот был произвольно открыт, а с посеревшей нижней губы свисала капля слюны. Когда медленно передвигающаяся процессия наконец прошла мимо, Найя заметила на их щиколотках деревянные кандалы, которые хоть и ужасны, но едва ли были нужны, учитывая вялое состояние маленьких подлингов. Что здесь творится?

Найя быстрее заторопилась по коридору, стараясь как можно тише идти по сияющему узорчатому мрамору, который, казалось, усиливал каждый соприкасающийся с ним звук. Ей хотелось найти комнату – любое помещение, где можно остановиться и подумать, не боясь появления какого-нибудь воина, стража или лорда и расспросов о том, кто она такая и чем занимается. Сложно поверить, что в таком огромном замке нет ничего, кроме коридора, но пока что Найя продолжала идти то вверх, то вниз по винтовым лестницам и по сквозным, подобным мостам, переходам, которые проходили над просторными залами. За все время ей никто не повстречался, не считая мелких прошмыгнувших ползунов и бегающих жучков, – она не увидела ни единого стража. Даже странные прислуживающие подлинги нигде не попадались.

Боковым зрением она заметила, как что-то блеснуло, и остановилась. Из глубины лабиринтов хитросплетений замковых переходов исходил свет цвета фуксии, тонкой струйкой сочился сквозь тусклые тени, изредка освещаемые факелами.

Найя пошла за ним – по темному узкому туннелю, который вывел ее на высокий балкон. На стенах не было ни одного факела, а без потолочной балки не было и канделябра, однако находившийся внизу зал сиял фиолетовым светом, источник которого терялся в глубине. Найя замерла. Переход с туннеля на балкон перекрывала старая металлическая калитка.

Она узнала этот свет. У нее сжалось нутро, и сердце бешено заколотилось от ужаса, что же она там увидит, но в то же время ее вел туда инстинкт, который она не могла себе объяснить.

Она тихонько потрясла воротца, те оказались перевязаны цепями. При обычных обстоятельствах здесь могли бы стоять стражи, по одному с каждой стороны, с копьями в руках и никого не пропускать. Но в эту штормовую ночь охраны было мало, а теней – много. Найя ухватилась за створку и полезла вверх.

Она подтянулась и перелезла через островерхую ограду, спрыгнула с другой стороны и прошла по туннелю на балкон. Причудливый свет сверкнул, будто молния, отчего воздух загудел, наполненный его энергией. Она хотела взглянуть, жаждала увидеть, хоть каждой клеточкой своего существования знала, что увидеть его – все равно что заглянуть в бездну. Ту самую, в которую она мельком взглянула на илистом дне Сога: глубинное, темное, поглотившее душу небри мерцающее сияние.

Она слышала, как он поворачивается с дробильным скрежетом, – слышала больше нутром и костями, чем ушами. Сверху в воздухе она различила более высокий звук, напоминающий звучание инструмента или хоровое пение. Нечто пело, нет – звало ее, и она шагнула вперед, чтобы увидеть его своими глазами.

Внизу, в величественном круглом зале, испещренном входами и выходами, располагался ровный помост с нанесенными на него сотнями рун и иных оттисков – фраз и символов. Некоторые из которых Найя узнала по письменам Кайлана, а другие были абсолютно незнакомы. В центре помоста имелось круглое отверстие, откуда исходило ослепительное красное сияние и волны жара, будто там находилась шахта, ведущая к огненным недрам Тра.

Над помостом в воздухе, как в невесомости и словно поддерживаемый горячим ветром и обжигающим светом, находился громадный многогранный камень, напоминающий необработанный клинок: широкий сверху и постепенно сужающийся, заостренным концом указывающий на огненное озеро где-то далеко внизу. Его кроваво-фиолетовые грани были то шероховатыми, то гладкими: одни сияли подобно льду, а другие подернулись рябью времени. В таком подвешенном виде он медленно поворачивался, а из его темной кристаллической сути изливалась песня, которой пропитывалась Тра и которая прекрасной грустью звенела в сердце Найи.

В песнях говорилось о чистом белом Сердце Тра, и это было не оно.

Оно было цвета кристаллических жил – уже потемневшая тень сердца. В кроне Кристалла зияла рана: окруженная трещинами дыра от удара. Найя содрогнулась: источник надломленной песни, трещина, из-за которой Кристалл кровоточил фиолетовым и красным, потемнение, его боль, истекающая по его жилам и достигающая каждого уголка Тра.

Найя ощутила, как по щекам скатываются слезы. Ей хотелось, чтобы то, о чем она узнала, оказалось неправдой.

Кристаллу не угрожало заражение кристаллическими жилами.

Он сам стал источником.

Безмерная невыносимая грусть песни Кристалла манила Найю, как ничто другое. Увиденная на дне заболоченного Сога ленточка оказалась лишь слабым отблеском по сравнению с ослепляющим взором Кристалла, который предстал перед Найей. Она всмотрелась в его яркую тьму и начала различать какие-то очертания. На грани Кристалла – или в своем уме, она не знала, где именно, – она увидела Тавру, стоящую перед скексисами в банкетном зале, расположенном далеко от того места, где находилась сейчас Найя.

– Я считаю, он здесь, в стенах замка.

Голос воительницы прозвучал уверенно и громко, как и внезапный пронзительный хохот скексисов. Она говорила о Гурджине? Гордо и с красивой осанкой, Тавра стояла перед лордами, которые били кулаками по столу и совсем не по-лордовски злорадно клокотали.

– Измена! – взревел коротконосый лорд в броне. – А-а-а-а! Оказывается, все гельфлинги – предатели!

– После всего, что скексисы для вас сделали! – прокричал другой. – Гельфлинг приходит сюда и лжет!

– Вы страстно желали выдворить нас из замка, в который приглашали на протяжении многих трайнов, – сурово заговорила Тавра поверх шума и гвалта, а ее пальцы дернулись к рукоятке меча. – Я пришла узнать правду. Если вы поклянетесь, что нет причин для беспокойства, – что Кристалл цел и невредим, а слухи о вашей ответственности за исчезновение подлингов и двух пропавших стражей – всего лишь ложь, то, полагаю, я не доложу моей миледи матушке ничего, что бы ее обеспокоило, и мы обыщем Тра и найдем двух изменников.

– Так убирайся и докладывай! – выкрикнул один из лордов, и собратья вторили ему в знак поддержки.

– Да, убирайся! Докладывай!

– Скажи ей все, что ей захочется услышать! Аль-Модре – предателей гельфлингов!