Когда оно заговорило низким и шипящим голосом, Найя вздрогнула.

– Гельфлинг… да… поближе…

Сердце Найи забилось с немыслимой скоростью. Кем бы оно ни было, оно в состоянии говорить на языке гельфлингов и выделить ее среди любой другой лесной добычи. Когда оно испустило скрипучий смешок, она вновь ощутила его дыхание.

– Ближе… подойди ближе… такая живенькая… такая питательная… подойди ближе…

Из тьмы к ней потянулась рукоподобная когтистая лапа. Парализованная страхом, вжавшись спиной в ствол дерева-великана, Найя наблюдала за тем, как чудовище показалось наполовину, будто проявилось из чернильной тьмы. Оно оказалось огромным, в плаще, накинутом на спину с перьями и шипами, а его личину скрывала изогнутая вниз костяная маска с двумя черными отверстиями. Оно замаячило ближе, но лишь увидев его жгучие остекленелые глаза, Найя вновь ощутила запах его дыхания и в головокружительном приступе осознала, почему он ей знаком. Из булькающей слюной, захлебывающейся речи монстра сочился запах гельфлингов. Ведь укрывшийся под маской Охотник целиком и полностью – от плотного плаща-мантии до чешуйчатой крючковатой, тянущейся к ней и готовой схватить за горло лапы – был пропитан запахом гельфлингов, ее народа.

С плеча Найи стремительно сорвался ворох меха и оперения и вонзился в клешню монстра, уцепившись клубком колючек и зубов. Охотник удивленно заклекотал, отпрянул и задергался в попытке избавиться от маленького муски, который плотно сомкнул на нем свои острые ядовитые зубки. Найя, которая благодаря атаке Нича, пришла в себя, достала из-за пояса бола и, удерживая его за противовес, с размаху обратным концом ударила тварь по голове. От удара по ужасающе зловещей маске-черепу раздался треск, и вопли чудовища превратились в безудержный визг. Ему наконец удалось сбросить Нича с когтистой лапы, и он схватился за треснувшую лицевую защиту, дыша тяжело и неистово. Он пригвоздил Найю взглядом столь зловещим, что ей едва хватило сил удержаться на ногах… И вдруг, не произнеся ни слова, Охотник, скользнув назад, укрылся в ночи, из которой возник.

Трясясь и прижимая Нича к груди, Найя стояла под дождем, изо всех сил стараясь не рухнуть на месте.

Дождь уже лил как из ведра, и лесной полог едва ли укрывал от воды. Когда из горла вырвался кашель, Найя поняла, что она крепко удерживала воздух в легких. Лишь кашлянув снова и глубоко вздохнув, она стала медленно вспоминать, как дышать. Охотник пропал, по крайней мере сейчас его не было.

Нич извивался и попискивал, прикусывая ее за пальцы, чтобы вернуть к жизни. Он заскулил, и, кивнув, она отправилась в путь. Нужно добраться до замка, там она будет в безопасности. Но сейчас она боялась свалиться от холода, который проник сквозь кожу и пробирал до самых костей. С трудом переставляя ноги, она поплелась вперед, надеясь, что идет в указанном Древом-Колыбелью направлении. Во тьме все выглядело одинаковым, и она отчасти ожидала прийти туда, откуда вышла.

Когда под ногами возникло нечто твердое и ровное, она опустила взгляд и заметила частично погрузившуюся в почву и заросли каменную плиту, которая в ширину и длину была примерно в ее рост. На ней был оттиск с тремя арками, которые в центре сходились в одной точке и образовывали треугольник, а из центра фигуры по спирали исходили письмена. Как здесь оказалась скрижаль и что на ней написано? Осматривая землю в поисках подсказок, Найя с удивлением заметила вторую каменную плиту, а за ней и третью, которые были составлены друг за другом. Это не скрижали, догадалась она, а дорога.

Она собралась с силами и, невзирая на боль в теле и стоптанные ступни, побрела вперед, переходя с одного камня на другой, которые становились все более заметными и каждый – со своим уникальным оттиском. С облегчением она увидела свет, она уже выбралась на опушку и оказалась у горбатого подъемного моста, переброшенного через ров с мутной, темной водой.

По другую сторону моста величественным черным силуэтом на фоне грозовых туч возвышался увенчанный шпилями Замок Кристалла.

Найя в последний раз взглянула на Темный лес, готовая с радостью сбежать из него. Ее обувь гулко застучала по мосту: толстые доски и тяжелые тяговые цепи давали ногам давно забытое ощущение безопасности в ночи. Она еще побаивалась, что монстр в маске – чье имя она не называла, хоть ей и хотелось, в страхе, что ее воображение вновь наполнится ужасом, – вновь выпрыгнет из теней и утащит ее обратно в чащу, где ее никто не найдет. Но этого не произошло. Если он и проследовал за ней до замка, то держась поодаль. Вскоре она ощутила тепло ярких факелов, освещавших путь до широкой мостовой, которая оказалась по другую сторону моста. Дорога была выложена камнями с оттисками: одни покрыты письменами, а другие – только узорами, многие из которых до странного напоминали записи на стенах лачуги урВа. Снова и снова она замечала изображение с кругами внутри треугольника, отличались только формы и символы.

Дорога с оттисками вилась вокруг каменного основания замка, проходила под длинными опорами, покуда не вывела, после очередного поворота, к громадным шипастым воротам, у которых Найя ощущала себя мошкой у врат для гигантов.

– Ох…

Перед закрытыми воротами стояла Тавра в наброшенной на плечи серебристой накидке. У Найи сердце ушло в пятки. Однако присутствие здесь Тавры подтвердило ее догадки о том, что она направлялась в замок и что, должно быть, Гурджин тоже здесь… хоть она и не подозревала, что встретит вапру-воительницу, ожидающую ее у ворот.

После пересечения леса в одиночку Найя не готова была к скорой новой стычке, но, видимо, это неизбежно. Единственным объяснением, которое не прозвучало бы нелепо, будет правда, но Найя сдерживалась, намеренная отстаивать свою позицию, несмотря на любое мнение Тавры.

Она пришла, чтобы узнать истину, и если для этого придется выстоять перед Таврой – или даже Аль-Модрой, – вдобавок к наказанию, то так тому и быть.

Однако вместо того, чтобы разозлиться, Тавра побледнела в ярком золотистом свете факелов. Глаза ее расширились, и она схватила Найю за плечи.

– Во имя Тра, что ты наделала?

Тревога и страх в ее голосе сильно удивили Найю. С громогласным скрежетом ворота стали открываться, медленно и широко распахиваясь, словно крылья гигантского жука. Двух гельфлингов залило светом стосвечных канделябров, подвешенных у главного входа в зал. Найя услышала какофоническую музыку и радостные крики, смех, гоготание и увидела смутно очерченную неуклюжую тень, которая танцевала на освещенной стороне массивных ворот. Крепко сжавшая губы Тавра положила ладони на щеки Найи, крепко удерживая ее лицо, и посмотрела ей прямо в глаза. Она поняла, что Тавра хотела сновидеться, чтобы сообщить правду, и вместо того, чтобы принять связь, просто сказала:

– Я хочу сама услышать от Гурджина.

– Они идут, – шепнула Тавра. – Тебе нужно уходить. Сейчас же.

– Но лорды скексисы…

В отчаянии Тавра снова попыталась сновидеться, но их прервали: у ворот возник хозяин гигантской рисунчатой тени. При виде его у Найи в легких закончился воздух. В Чащобе Сами она лишь издалека видела лордов скекЛака и скекОка. Сейчас другой лорд, высокий и нарядный, стоял так близко от нее, что она ощущала затхлый запах сладкого парфюма, которым пропитались его одежда и маслянистая кожа. Накидка и мантия были высоко приподняты над его головой за счет сложной конструкции, состоящей из ребристой опоры, и украшены драгоценностями и блестящими металлами. Темно-красная накидка была расшита узорами из черных бусин, тут и там отделанная меховыми хвостами черных кизнетов. Голова лорда скексиса, выпирающая из массы блестящих тканей и экстравагантного кружевного гофрированного воротника и «оснащенная» бледными глазками, болталась на длинной мускулистой шее, а его жесткий рот расплылся в широкой ухмылке, как только он увидел гельфлингов у ворот. Тавра не успела сообщить Найе то, что хотела, потому что теперь они обе смотрели на лорда скексиса.