– Ты жуть до чего довольна, – сказал он.

– А что плохого в том, чтобы впервые увидеть голымкрасивого мужчину?

Улыбка его погасла.

– Красивого? Никто из тех, кто знает, что у меня подрубашкой, так меня не называл.

Я предпочла, чтобы за меня ответил мой взгляд. Я смотрела наего лицо, глаза, на резной, почти совершенный нос, линию губ. Все остальноетело выглядело чудесно, но я знала, что хотя бы часть того, на что я смотрю,улучшена магией. Я только не знала, сколько она занимает, эта часть. Но яудерживала взгляд на деталях, в реальности которых не сомневалась, –идеальная линия бедра, сильные мускулистые ноги. Пока я не видела его безштанов, я не могла точно сказать, что там за бугор, так что это я пропустила вуме, точно так же, как взглядом. Королева была права: жалость какая, ондействительно великолепен.

– Я представлял себе, как женщина сидхе вот так меняразглядывает.

По-прежнему у него был мрачный вид.

– Вот так – это как? – Я постаралась, чтобы вопроспрозвучал тихо, сексуально, дразняще.

Он не смог скрыть улыбки:

– Как будто я съедобен.

Я улыбнулась и вложила в эту улыбку все, что хотела, чтонадо было.

– Съедобен? Раскрой пальто и рубашку, и мы, быть может,вернемся к этой теме.

– Сегодня секса не будет, – напомнил он.

– А что, если просто обойдется без оргазма?

Он рассмеялся, запрокинув голову, – радостно, громко.Посмотрел на меня сияющими глазами, и не магия в них блестела, а просто смех.Он будто помолодел, стал свободнее. Я подумала, что с этими белыми волосами икожей, с этими золотыми глазами он был бы желанным при Благом Дворе. Если бы онмог никогда не снимать рубашку, там бы никто даже не заподозрил.

Веселье его чуть увяло.

– Теперь у тебя серьезный вид, – сказал он.

– Я просто подумала, что внешне ты куда лучше подходишьдля Благого Двора, чем я.

Он наморщил лоб:

– Ты насчет кроваво-каштановых волос?

– И моей низкорослости, и грудях слишком полных длясидхе.

Он ухмыльнулся.

– Наверняка только женщины заметили эту излишнююполноту. Ни одному мужчине такое в голову не придет.

Я улыбнулась:

– Ты прав. Моя мать, тетка, двоюродные сестры.

– Они просто завидуют.

– Хотелось бы так думать.

Он спустил серое пальто на пол, потом расстегнул пуговицуманжеты. При этом он смотрел мне в лицо. Расстегнул другой рукав и потянулся кпервой пуговице рубашки, ко второй, раскрывая ткань и обнажая треугольник белойблестящей кожи. Третья пуговица – и первая выпуклость грудной мышцы показаласьснаружи. Пальцы его перешли к четвертой пуговице, но он не расстегнул ее.

– Я попросил бы поцелуя, пока ты еще не видела.

Я хотела спросить почему, но поняла. Он боялся, что, когда яувижу все, поцелуя уже не будет.

Я подползла по кровати к нему. Шолто положил руки на постельи встал на колени, опустился так, что подбородок почти касался кровати, рукиплоско лежат на покрывале.

Я стояла над ним на четвереньках. Он поднял ко мне глаза, ия опустила лицо к нему вроде как в положении для отжимания. И дала ему этотпоцелуй. Легкое касание губ – и Шолто начал отодвигаться. Я ласково тронула егоза лицо:

– Нет еще.

Шолто был прав: увидев его "излишества", я моглауже не дать второго поцелуя. Если это будет единственное в его жизниприкосновение рук сидхе, пусть оно запомнится. Поцелуй не может заменитьникогда не испытанное прикосновение плоти сидхе, но это все, что я моглапредложить. Он по-своему был так же одинок, как Утер.

Шолто положил подбородок на кровать, поднял глаза, глядя наменя. Он терпеливо меня ждал, абсолютно пассивный, ждал, чтобы я сделала то,что хочу сделать. В этот миг я получила ответ на еще один вопрос. Если я свяжусебя с кем-то на всю жизнь, то у нас должно быть больше общего, чем простосидхейская кровь. Он должен разделять мою любовь к боли.

Я растянулась на кровати так, что наши лица оказались наодном уровне.

– Приоткрой рот чуть-чуть, – попросила я.

Он послушался без вопросов. Мне это понравилось.

Я поцеловала его в верхнюю губу, нежно, ласково. Языком яоткрыла его губы чуть пошире, губами и языком стала исследовать его рот.Поначалу он был совершенно пассивен, позволял мне делать с собой, что хочу,потом начал отвечать на поцелуй. Он целовал меня медленно, почти нерешительно,будто это был у него первый раз, хотя я знала, что это не так. Потам его ротприжался ко мне сильнее, требовательнее.

Я прикусила ему нижнюю губу – ласково, но твердо. Он издалтихий горловой звук, поднялся на колени, увлекая меня за собой, руками держамои руки. Его поцелуй сминал мне губы. Он был крепок, этот поцелуй, почти доболи, и мне пришлось открыть рот пошире, пропуская в себя его губы, язык, егорот, так глубоко, как только он мог проникнуть, ощупывая и присасываясь, иначеостались бы синяки.

Он прижал меня к кровати, и я не сопротивлялась, но язаметила, что свое тело он держит над моим, так, чтобы только ртысоприкасались. Я оторвалась от поцелуя чуть-чуть, чтобы взглянуть вниз подрожащей линии его тела. Ощущение было такое, будто он всей тяжестью ужепридавил меня, по всей длине. Его аура, его магия были вещественны, будтовторое тело, выпирающее из него. От давления силы перехватило дыхание,заставило забиться пульс. Его магия притягивала кровь моего тела, как магнитпритягивает металл.

Даже с Роаном, покрытым Слезами Бранвэйн, так не было. Былочудесно, но не так. Сейчас было именно то, чего я хотела, жаждала, в чем януждалась. Шолто посмотрел на меня с легким удивлением на лице.

– Что это?

Я поняла, что он ощущает мою силу, как я его. Я могла быпросто сказать: "магия", но в последний раз, когда я была с другимсидхе, это был Гриффин, и он мне объяснил, что моя сила – это низшее сияние,мелочь. Тогда я поверила ему, сейчас не верила. Надо было спросить, потому что,быть может, мне никогда уже не придется быть с другим сидхе. И не разрешатсясомнения, которые Гриффин оставил у меня в сознании.

– Как это ощущается? – спросила я.

– Тепло. Как будто жар исходит из твоего тела иприжимается ко мне.

Он упирался одной рукой, а другой гладил между нами воздух,будто нечто, имеющее форму, вес. Ощущение его поглаживающей руки вдоль моейауры заставило меня закрыть глаза, и тело мое задрожало под этимне-прикосновением.

Он протолкнул руку сквозь эту энергию, и даже с закрытымиглазами я знала, где сейчас его рука.