– Н-да, все должны быть довольны, это я уже пониматьначал, – честно признался Карташ. Правды ради следует сказать, что и назоне, насколько знал Алексей, Пастор запутанные ситуации старалсяпо-соломоновски разрулить так, чтобы никто из невиновных не был ущемлен. –И вроде логично все, но как-то все равно… шиза какая-то. Непривычно. На кичеведь по-другому…

– Да точно так же на киче, начальник! – рявкнул Пастор.Сосед по кликухе Палец заворочался, прошамкал во сне что-то невнятное, и Пасторпонизил голос: – Только не так заметно, потому что там границы не такие четкие.Там промзона есть, простор, деревни какие-никакие вокруг, небо над головой,воздух свежий, там ваш брат свободно входит-выходит… Там ваш брат – враг номеродин. Не прокурор со следаком, которые меня закрыли, а именно ты – потому что упрокурора работа такая, людей сажать, а ты меня на зоне гнобишь, хотя я личнотебе ничего плохого не сделал. Помнишь тех оперов, которые мне свиданку недавали?.. То-то. А здесь мы как на острове. В Питере есть Крестовский остров, амы, понимаешь, на другом, на Крестовом острове. Податься некуда, кругом вода,вот и варимся в одной баланде – и те, кто сидит, и те, кто сторожит. Вместе вчетырех стенах жить приходится. И каждый хочет жить лучше…

– И что, получается?

– Ну, бывают заморочки, конечно. Человек – тварь хоть иколлективная, но к агрессии склонная, особливо ежели в тех самых постылыхчетырех стенах пребывает. Но в основном молодняк беснуется, да первоходки… Алюди умные стараются.

– И все равно. Не тюрьма, а райский уголок прям-таки: вор сцириком аки волк с агнцем…

– Не райский! – перебил Пастор. – Не райский… Еслихочешь знать, начальник, – здесь чистилище. А уж отсюда каждыйотправляется туда, куда ему уготовано: либо в рай, либо в ад… по делам еговоздается.

Карташ искоса посмотрел на вора – не шутит ли? Ничегоподобного: Пастор был предельно серьезен. «Е-мое, – подумалАлексей, – да вы, батенька, ко всему прочему, оказывается, еще и философ,если не сказать сектант…»

Вновь патриотически запиликал мобильник. Философ витиеватовыматерился, вообще выключил телефон и швырнул на шконку Встал, прошелсятуда-сюда, объявил:

– Все, у меня выходной.

– Ну-ну. Значит, воля это рай, а зона – ад? – вернулсяк теме Карташ. Ему и впрямь интересно было. Евангелие от вора – это ж надо ж…

– А вот хер, – ответил Пастор. – Для каждого свойудел положен. Вот мне, к примеру, на воле тошно. Рожи вокруг сволочные, людивсе суки, законы эти ваши ублюдские… А на киче я свой, понимаешь? Там меняуважают, там понятия правильные, там свобода. И если б не Юльчонок.. А длякакого-нибудь очкарика-интеллигентика, наоборот, зона – ад кромешный. На зонеон не выживет, не переломит себя под другие правила – и вымрет, как мамонт в ледниковыйпериод…

«Эвона как разошелся, – мельком отметил Алексей. –Сам себя убеждает, что ли? Потому что и образование у него наверняка верхнее, ипоговорить на умные темы хочется – а не с кем… Вот тебе и рай…»

Пастор будто прочитал его мысли: осекся, помрачнел.

– Все, короче. Достало языком чесать. Чего я тебя звал-то,чего хотел сказать… За что тебя закрыли, не спрашиваю, не мое это дело. Икорешами мы не будем, даже если ты перекрасился. «Вован», он по жизни «вован».Но. Я тебе все еще должен. Дачка и бабенка были так, авансом. И если тебе незападло просить вора о помощи, обращайся. Пока ты здесь, помогу. А уж дальше…

Он умолк.

Алексей тоже молчал, размышляя. Связываться с уркой, пустьтрижды честным и благородным, было себе дороже. Урка, он по жизни урка. Симбиозсимбиозом, однако… Согласишься, а потом он скажет: «Я тебе помог – теперь тымне должен». Или еще что-нибудь выдумает. «Не верь, не бойся, не проси», –золотые слова…

«А вот интересно, как ты тогда под Пармой уцелел? –невпопад подумал Карташ. – Хотя… Ты ж непьющий, значит, пойло Пугачевскоена тебя не подействовало. И до откидки тебе всего месяц оставался – забился вкакую-нибудь щель, а когда все утихло, выполз и сдался, весь такой белый,пушистый и кругом невиноватый…»

Блин, но не отказываться же, если предлагают! Тем более, здесь…

— Спасибо, Пастор, – сказал он, взвешивая каждоеслово. – Если я буду нуждаться в помощи, я обращусь к тебе.

– Пока ты сидишь в «Крестах».

– Пока я сижу в «Крестах». И это будет означать, что тыпросто отдаешь мне долг, который сам определил, не больше.

– Правильно. И все. Не смею задерживать, гражданинначальник.

…Обратно Карташа вел тот же неулыбчивый прапор-юнец, и уже вродной галере Алексей получил еще одно, совсем уж сюрреалистическоеподтверждение тезиса насчет «всем должно быть хорошо». Возле чьей-то камеры,упершись рогом в стену, покачивался в дымину бухой сиделец. Ничего вокруг невидя, не слыша и не замечая. По возрасту и по виду судя – мелкий баклан.

Прапор на мгновенье сбился с шага, засопел шумно, потомвыдохнул сквозь зубы, обращаясь к Алексею:

– Мимо проходи, ну! Ничего интересного… «Ага, ага, –вяло подумал Алексей. – Ну, наклюкался юноша, ну и что? Значит, кто-то изцириков раздобыл ему пузырь. Договорились, значит. И не его, цирика, вина, чтоконтингент не рассчитал свои силы. Хоть не блюет, песни не горланит, безобразиене нарушает, и на том спасибо. А если сейчас шум поднять – цирику надают пофуражке. Кому это надо? Никому. Все должны быть довольны, и пусть никто несидит обиженный…»

Ему показалось, что он еще не проснулся и продолжаетсмотреть сон про реалити-шоу «Отсидка». И они прошли мимо.

Не краем глаза, не чутьем даже, а вообще непонятно как, ноКарташ ощутил за спиной шевеление. Неслышное движение ощутил.

И резко обернулся.

Баклан уже не упирался лбом в стену. Баклан быстройтанцующей походкой уже приближался к ним сзади, отведя далеко в сторону ручонкус зажатой в ней заточкой. Он действительно был то ли пьян, то ли укурен, но чтособирается делать сознавал вполне. И до обморока сам боялся.

На миг Карташ замешкался в недоумении. Едва заметивопасность, он решил почему-то, что атака направлено против него… Ничегоподобного: взгляд вытаращенных от ужаса глаз был направлен на прапора. Апрапор, увалень неуклюжий, только-только начинает поворачиваться…

Ну, справиться с обдолбанным типом труда не составилоникакого, даже неинтересно. Даже бить не понадобилось. Шаг вперед, перехватитьхудую граблю с заточкой, быстрая подсечка – и несостоявшийся киллер, как мешокс картошкой, обваливается на пол. Лег, сучара, и больше не жужжал, лишь лупалглазенками с расширенными во всю роговицу зрачками и дрожал слюнявыми губами –в ожидании последнего удара.

– Ты кто такой, выкидыш? – наклонился над ним Карташ,отфутболив заточку к стене.

– Твою мать! – страшным шепотом заорал прапор, Алексейиспугался, как бы тот прямо сейчас не бухнулся рядом с бакланом в обморок. Подиобъясняй потом, что ты не верблюд, а вовсе даже случайный прохожий. – Этокто такой?..