Евгения пересталавсхлипывать.

— Миша, почему тысейчас мне об этом го­воришь? Какое это имеет отношение...

— А такое, —оборвал муж. — Ты Захаркой толком не занималась и до усыновления Али­ны, длятебя всегда на первом месте бьиа карь­ера. А потом, когда в доме стало дваребенка, те крохи, которые доставались нашему сыну, ты разделила между ним ичужой девочкой! Чего теперь удивляться тому, каким вырос наш сын!

- А каким онвырос? — возвысила голос Евгения.

— Не очень-тосчастливым, раз может про­пасть и не поставить нас в известность.

— С ним что-тослучилось, он бы никогда... Михаил жестко оборвал ее:

- Хватит! С рольюродителей мы не спра­вились, прими это как данность... Лучше зай­мисьфотографиями, своим настоящим дети­щем!

- Не смей такговорить! — закричала Евге­ния. — У твоего сына было все, о чем может мечтатьлюбой мальчик! Не нужно винить ме­ня, что наш сын вырос не таким... посмотри наАлину, прежде чем говорить, какая я мать! По­чему она выросла умницей и...

- Может, потому,что не мы растили ее до семи лет?

Дальше Алина нестала слушать.

Все эти годы,страдая от невнимания при­емных родителей и от издевательств сводного брата,она твердила себе одно: в детском доме хуже. У нее было все для комфортнойжизни: вкусная полезная еда, красивая одежда, много игрушек, необходимых вещей.А к одиночеству она быстро привыкла. Родители погибли, ни­что на свете не моглоуже их вернуть, не имело смысла закатывать истерики, в отместку пор­тить жизньокружающим, ненавидеть кого-то — маленькая Алина на удивление быстро и четкоэто поняла. Или поняла вовсе не она?

Девушка задумчивоулыбнулась, вспомнив белые лапы Ареса на мокром от дождя стекле, счастье истранное чувство освобождения, да­же после того, как белый волк ушел, оставивее на долгих одиннадцать лет.

— Гришанин, почемуопаздываем?! — во­рвался в Алинины воспоминания голос препо­давателя.

Она подняла головуот тетради и увидела, что между рядами к ней протискивается Юра.

Она, как и многиедругие, удивленно смот­рела на парня, который, вместо того чтобы войти черезцентральный вход, зачем-то явил­ся через дверь с Южного крыла здания, гдесейчас шел ремонт.

Парень опустилсярядом, на губах его игра­ла нервная улыбка, лоб вспотел, руки дрожали.

— Что случи...

Юра кивнул ей надверь и едва слышно произнес, немного заикаясь:

- И-иди, Арес там,ждет... п-просил пере­дать, возникли сложности.

Алина посмотрелана главный вход, где два­дцать минут назад оставила Ареса, и, ощутив, каксердце в страхе сжалось, спросила:

— Он не сказалкакие?

— Нет-нет, — затряс  головой  Юра, -п-просил т-только быстрее.

Девушка медленносгребла учебник, тет­радку, ручки в сумку и поднялась. Продвигаясь к двери, оназаметила, что парень идет за ней, но спросить о чем-то под строгим взглядомпреподавателя не решилась.

Она вышла в белыйот мела, абсолютно пустой коридор с закрытыми клеенкой окна­ми. Дверь аудиториизакрылась. Алина улови­ла сладкий запах ладана, но, прежде чем успела что-топредпринять, позади оказался Юра. Она увидела в его руке шприц с длинной тон­койиглой, которая в следующий же миг вошла девушке в шею. В глазах потемнело.

Алина бежала побелоснежной равнине, не чувствуя холода и задыхаясь от нестерпимо острогосладкого аромата смерти. Она посто­янно оглядывалась в поисках Ареса, но его ни­гдене было.

Девушка споткнуласьи упала, разодрав го­лые колени об острый снег. Пошла кровь, ис­точающая всетот же невыносимый запах ла­дана.

Алинапочувствовала, что кожу на лице что-то щекочет, она с трудом приподняла тя­желыевеки, попыталась дотянуться до щеки руками, но ей не удалось. На запястья былинадеты холодные блестящие наручники, скре­пленные цепочками с железнымикандалами на ногах. Сама девушка лежала рогаликом на охапке сена, разбросанногопо каменному по­лу камеры размером не больше двух метров.

Алина с трудомсела, подняться на ноги не было никакой возможности. Голова болела и кружилась,руки и туловище затекли.

В камере былохолодно, через небольшое окошко с толстыми прутьями проникал туск­лый свет —лунный, как девушка догадыва­лась. Значит, без сознания она находилась по­рядкадесяти часов. Если только сейчас все еще тот же день...

Алина восстановилахронологию событий:

Последняя пара,аудитория с двумя выхода­ми, странное поведение Юры, коридор, запах ладана,боль от укола и темнота...

- Эй, кто-нибудь!— крикнула девушка. Ее голос прозвучал сдавленно и жалко. Но, к ее изумлению,послышалось лязганье замка ог­ромной железной двери.

В камеру ввалилсяогромный человек, оде­тый в грязную тунику — самый настоящий бо­гатырь. В однойруке он держал горящую све­чу, в другой — связку ключей.

— Кто вы? -пропищала Алина, подаль­ше отодвигаясь от жутко воняющих ног здо­ровяка.

Тюремщик неответил. Он нагнулся, вместе с ветром обдав девушку запахом нечистот, схватилза руки и громко, с хрипотцой сопя, принялся тыкать ключом в замочек от наруч­ников.Наконец Алинины руки были свобод­ны, и она растерла запястья. Но подумать очем-то или спросить не успела. Здоровяк грубо схватил ее за плечо и рывкомпоставил на но­ги, затем потащил за собой.

Алина не успевалапереставлять ноги в кан­далах, поэтому вскоре упала и поехала по ка­менномуполу коленями, но кое-как подня­лась.

— Мне больно, —простонала девушка в попытке вырвать у монстра свое запястье. Он не обратил нанее внимание, только ускорил шаг.

После подъема позаплесневелым покатым ступенькам Алину втолкнули в полутемный большой зал.Кроме камина в самом дальнем углу, кресла внушительного размера перед ним ишахматного столика рядом, в помещении ничего не было.

Девушка увиделавозле камина Юру — пре­дателя, и сильнее стиснула зубы. Все-таки ин­туиция еене обманула. В тот день, когда па­рень с уверенностью сказал, будто рад, чтоАрес убил Захара, он уже играл на стороне Элиаса. Иначе откуда бы узнал?

- Проснулась, —раздался знакомый голос.

С кресла поднялсяЭлиас, облаченный в шелковый халат той же расцветки, что и его любимоечерно-белое пальто. Он досадливо поставил фигурку пешки обратно на доску.

Здоровяк выпустилруку Алины и подтолк­нул девушку ногой к хозяину замка.

Элиас неприятноулыбнулся и протянул ей

белую руку.

— Как спалось,принцесса?