— Нет, — признался Данилов.

— Так я и знала! — воскликнула Знаменская. — Так и знала я,что с вами что-то не то. А! Вот. Тут написано, что в этом сезоне самыми моднымисчитаются стеклянные колпаки и экраны. А внутренняя поверхность камина выглядиточень стильной, если она выложена из огнеупорных стеклянных кирпичей. Вы обэтом осведомлены, Андрюшик?

— Да как вам сказать, — пробормотал Данилов.

— Давайте немедленно, немедленно, — вскричала Знаменская, —выложим что-нибудь стеклянным огнеупорным кирпичом! Согласны?

— Я согласен, Ариадна Филипповна, конечно, согласен. Тольконужно сначала придумать — что.

— Как что! Камин! Я же предлагаю выложить камин. Живем одинраз, так пусть хоть камин будет стеклянным!

— Я подумаю над этим.

— Ничего вы не станете думать, — заявила Знаменская, — ниодна моя идея не нашла одобрения в вашем ледяном сердце. Почему?

— Ариадна Филипповна…

— Ну конечно! Дело в том, что я просто вздорная старуха, авы первоклассный архитектор! Но вы должны уважать мои седины, и, если я прошустеклянный кирпич, вы должны хотя бы сделать вид, что раздумываете.

— Ариадна Филипповна…

— Да-да, это я. Черт с ним, с кирпичом. Обещайте мне, что,если я захочу унитаз в форме лилии, вы согласитесь. Если он оскорбит вашеэстетическое чувство, вы загородите его ширмочкой. Согласны?

— Да, — сказал Данилов, — согласен.

— Ваши родители прилетают в среду?

— Что?

— Андрюшик, до сих пор вы слышали прекрасно. Когда прилетаютваши родители?

— Я не знаю, — ответил Данилов.

— В среду прием в честь Миши. Я никогда не понимала егокниг. А вы?

— Я? — переспросил Данилов.

— Света, по-моему, их тоже не понимает. Мне все кажется, чтоона только делает вид, что читала.

Света, подумал Данилов. Никто и никогда в его присутствии неназывал мать Светой. Только по имени-отчеству. За границей — «мадам Данилофф».

Ему вдруг показалось, что в голове у него замкнуласькакая-то цепь, даже щелкнуло отчетливо. Замок закрылся. Теперь уже невырваться.

— Вы… знаете моих родителей?

— Милый мой, в России нет ни одного человека, который незнал бы ваших родителей!

— Я говорю не об этом.

— Да, — призналась академик Знаменская, и ее контральтопонизилось до баса, — конечно. Чтобы вы родились, потребовались усилия многихспециалистов. Одним из специалистов была я. Так что мы с вами почтиродственники. Когда вышла история с вашей депрессией, я сказала Свете, чтосамым правильным было бы от вас отстать. Но я ведь не психолог илиневропатолог! Света меня не послушалась. Зато теперь вы есть отличныйархитектор, а ведь мог выйти посредственный пианист!

Данилов разжал руку. Когда он стиснул кулак?

— Прошу прощения, Ариадна Филипповна, — процедил он холодно,— но мне не хотелось бы ни с кем обсуждать свою жизнь. Даже с вами. Давайтелучше вернемся к камину.

В трубке помолчали, доносилось только приглушенное сопение.

— Я не хотела вас обидеть, — сказала наконец Знаменская, —врачи бесцеремонны и циничны от природы. Они такими рождаются. Старуха хотелаузнать, будет ли на приеме интересный молодой человек, и сдуру наболталалишнего.

— Буду, — пообещал Данилов и улыбнулся. С чего это он такзапаниковал?

От того, что неврастеник и тряпка? Или просто в голове егоникак не совмещались родители и Знаменская, которая была из той части егожизни, которая никак и никогда не соприкасалась с родителями?

Положив трубку, он некоторое время посидел над телефоном.Ему было неловко и трудно.

Во-первых, он только что устроил разнос Тане за лестницы ифронтоны нового дома, которые оказались не готовы, а сам провел драгоценноеутреннее время в разговорах и упаднических мыслях.

Во-вторых, согласно плану, записанному на хрусткойблокнотной страничке, информацию Знаменской о том, что в субботу с утра онаприсутствовала на операции, следовало проверить. Проверять было противно, хотяв данном случае сделать это было очень просто.

Знаменская ни при чем, конечно. Ты сделаешь это для очисткисовести. Ты зануда и формалист. Тебе просто нужно, чтобы все в твоихнетворческих, почти бухгалтерских мозгах было разложено по полочкам.

Зачем она спросила его про родителей? Почему ни с того ни ссего продемонстрировала свою причастность и полную осведомленность — даже теего давние нервы были упомянуты? До сих пор Данилов работал на нее, неподозревая о том, что она знает его семью, работал бы и дальше — тогда зачем?

Вопросов стало еще больше, когда через три минуты с трубкойв руке он подошел к окну. Снег все валил.

Академик Знаменская в субботу в Кардиоцентре не появлялась.Профессор Василий Иванович Бестужев тоже не работал.

— Он будет только в четверг. Если хотите, можете оставитьсообщение.

— Нет, спасибо, я перезвоню.

Значит, Знаменская тоже его обманула. Как и Веник.

Ошиблась? Забыла, где была наутро после банкета? Пошутила?Выдумала?

Зачем?! Зачем?!!

Когда Данилов был в двух минутах от дома, позвонил МаркГрозовский, давний приятель и такой же давний конкурент.

— Данилов, ты где?

— Рядом с домом. Добрый вечер, Марк.

Грозовский хмыкнул:

— Добрый. Ты даже когда в офисе сидишь, все равно рядом с домом.У тебя так офис и дом расположены — рядом друг с другом. Как мы с тобой.

— Мы с тобой далеко, — возразил Данилов, улыбаясь.

— Мы с тобой близко, — уверил Грозовский. — Слушай, Данилов,одолжи мне на недельку компьютер, а?

— Какой?

— Любой. Только прямо сейчас. У тебя дома есть?

— Есть, — помолчав, сказал Данилов, — а почему так срочно?

— Потому что завтра ко мне на работу человек выходит, а яему даже компьютер не могу дать! Куда я с утра поеду покупать! И денег жалко.Вдруг куплю, а новенький уволится! Одолжи, Данилов!