- Ну, Иришка, ты-то, может, и не делаешь ничегоплохого, но если твои квартиранты в чем-то замешаны, то и тебя потянут. Какминимум, в свидетели. А то и в подозреваемые попадешь. Я все понимаю, тебенужны деньги, но пускать к себе в дом черт знает кого - это тоже не дело. Надочто-то придумать более безопасное. Ты можешь дать мне слово, что после этогоИльяса ты больше не будешь сдавать комнаты сомнительным личностям?

- Слово? - Она прищурилась, лицо ее исказила гримаса,точь-в-точь как в интернате, когда она ссорилась с девчонками. - Слово тебедать? Ах ты Боже мой, какой заботливый! Боишься, что если что-нибудь случится,то и тебя ненароком заденет? А деньги? Где их взять? Ты пришел и ушел, сегодняты есть, а завтра - нет тебя, ищи ветра в поле. У тебя через три месяца ребенокродится, начнешь им заниматься, а про меня и думать забудешь. А у меня тожедети есть, хоть я их и не рожала. И запомни, для меня дети на первом месте,отцовская могилка - на втором, а твой номер шестнадцатый. Не нравятся тебе мои квартиранты- скатертью дорожка, не держу, сам каждый вечер приходишь. А не придешь - незаплачу. Понял? Она ускорила шаг и пошла вперед, не оглядываясь. Черт, неловковышло. Олег-то хотел подольше задержать разговор на "казанских", аполучилось неудачно. Надо срочно мириться, не время сейчас отношения портить.

- Ира, подожди! Ну прости меня, дурака, сказал, неподумавши. Ира! Не сердись, а?

Он быстро догнал ее и схватил за руки.

- Ирочка, милая, ну прости. Ты сама решаешь, какустроить свою жизнь, и я не имею права вмешиваться в это. Я не буду, честноеслово, я не буду больше лезть к тебе с дурацкими советами.

Ира смягчилась и слегка улыбнулась.

- Ладно, черт с тобой, простила.

Возле подъезда Олег остановился.

- Как у тебя сегодня? Полный курятник?

- Кажется, да. Георгий Сергеевич всегда ночует здесь, аИльяс вроде сегодня никуда не собирался. Хочешь зайти?

- Если ты не возражаешь. Я обещаю вести себя тихо игромких звуков не издавать.

- Ну пошли.

Они тихонько вошли в квартиру. Тишина была такой мягкой игустой, что казалось, будто никого нет. Пустые комнаты. И всюду темно.Приличный сосед, вероятно, спит глубоким сном, подумал Олег, а Ильяс где-нибудьшатается. Не хватало еще нарваться на него, выходя из квартиры. Вот номербудет. В комнате Ира без лишних слов начала привычно стелить постель. Жестеровсмотрел на нее и удивлялся той щемящей жалости, которая рождалась в нем рядом сэтой девчонкой. Он сам вырос в нищете и знал, каково это - быть одетым хужедругих, полуголодным и вечно невыспавшимся, потому что надо вставать ни свет низаря и помогать матери по хозяйству. Но он все-таки был мальчишкой, и стараянемодная одежда не так ломала его, как, должно быть, злит двадцатилетнюю девушку,которая и так-то красотой не блещет.

- Слушай, Иришка, - начал он шепотом, - а твои торговыежильцы не продают тебе тряпки по оптовым ценам? У них покупать тебе было бывыгоднее.

- Да что ты, - она махнула рукой, - не буду я с нимивязаться.

- Почему?

- Потому. Раз попросишь - тебе одолжение сделают, апотом будут думать, что облагодетельствовали меня, и вообще на шею сядут. Нет,Олежка, с ними нужно дистанцию держать, только тогда все будет нормально. Ненужны мне ихние тряпки, в своих прохожу.

- А что они привозят? - поинтересовался Олег как бымежду прочим. Кожу, меха? Или, может быть, дешевый трикотаж?

- Не знаю и знать не хочу, - отрезала Ира. - Не мое этодело. До тех пор, пока я к ним не суюсь, они меня не трогают. Слава Богу, почтидва года жильцов пускаю, и ни разу ничего плохого не случилось. И дальше такбудет. Ну? Мы ложимся или моих жильцов обсуждаем?

Олег понял, что переборщил в своем интересе к квартирантам,и стал поспешно раздеваться.

То ли погода в этот день была тяжелой, то ли устал он, нопочему-то уходить ему страшно не хотелось. После занятий любовью с Ирой на негонавалилась слабость, ноги и руки стали вялыми, непослушными, и больше всего насвете ему захотелось остаться здесь, в этой квартире, в этой комнате, на этомдиване, повернуться на бок и уснуть. И проспать часов двенадцать. Мудрено ли -почти две недели ложиться то в два часа ночи, то в четыре, а вставать, как иположено, в половине восьмого, чтобы в девять уже быть на работе. Это толькоИрка может спать по три часа и чувствовать себя вполне сносно, а он, Жестеров,так не может.

Но дать себе поблажку он не мог. Уже хотя бы потому, что Иратвердо стояла на своем: жильцы не должны знать о его визитах. И он не имелправа ее подводить. Что касается Веры, то она давно привыкла к егокруглосуточной работе, не ревновала и ничему не удивлялась. А в последнее времяона, кажется, вообще не замечает, появляется он дома или нет, с головой ушла всвою беременность, только и думает, что о диетах, процедурах, осмотрах,прогулках и здоровом образе жизни. Но это и хорошо, будущая мать должназаботиться о ребенке с момента зачатия, а не тогда, когда он уже родился, обэтом еще древние китайцы говорили.

Нехотя, через силу выбрался он из постели и начал одеваться,чувствуя неприятную слабость и подрагивание ножных мышц. Такой режим до добране доведет, это точно. Мягко ступая по полу в одних носках и держа в рукахлегкие летние туфли, он следом за Ирой вышел в прихожую и выскользнул забесшумно открытую дверь, успев торопливо коснуться губами щеки девушки. Дверьтихо закрылась за ним. Олег перевел дыхание, надел туфли и медленно пошел внизпо лестнице. Впервые за последние дни он пожалел о том, что оставил машинувозле "Глории". Внезапная усталость была такой сильной, что десятиминутнаяпрогулка по ночной прохладе, которая раньше радовала его, сейчас представляласьОлегу каторжным трудом. На улице, однако, он почувствовал себя намного лучше.Наверное, во всем виновата духота, от духоты он так расклеился. Жестеровприободрился и уже веселее зашагал в сторону "Глории", не подозреваяо том, что его длинные мускулистые ноги отмеривают последние метры, которые емусуждено пройти по грешной земле.

Субботы, а частенько и воскресенья он давно уже привыкпроводить на работе, в своем кабинете. Сегодня тоже была суббота, и он, какобычно, сидел за своим письменным столом, разложив перед собой бумаги - отчеты,справки, анализы, результаты экспериментов. Но уже битых два часа бумаги этилежали нетронутыми. Валерий Васильевич смотрел на них невидящими глазами иникак не мог собраться с мыслями. Два часа назад позвонила Вера и срывающимсяголосом пролепетала:

- Олега убили.

Подробностей она не знала. Просто проснулась вместе со всемижильцами многоквартирного дома, когда около трех часов ночи под окнами прогремелвзрыв. Конечно, она испугалась, встала с постели и выглянула на улицу. И сразуувидела, что горит их гараж - металлическая "ракушка". Сначала онадаже не подумала об Олеге, просто решила, что кто-то подорвал дешевенькийгаражик из чистого хулиганства. И только спустя полчаса, когда уже приехалипожарные, милиция и "скорая", выяснилось, что взрыв произошел, когдаОлег ставил машину под "ракушку".