– Это здорово, что Узан умеет вещать, как ворон или змей, но это пока у него есть язык, – прервал кубая Петр, – для меня недостаточно слов полубезумного колдуна, чтобы отправить воинов проверять, так это или нет! Может, это хитрость и вы хотите ослабить русское войско!

– Наш жус совсем молодой, но не нужно столько недоверия, – неожиданно спокойно возразил Чичегул, – мы можем проверить неуязвимость руссов, послав к стене совсем небольшой отряд, и Узан пойдет вместе с ними.

– Принято! – коротко ответил Петр, подводя итог встрече.

Испытание решили провести с наступлением темноты.

Как только солнце зашло, я, Петр и десяток Захара Кошки выдвинулись к стене. Вскоре к нам присоединился и шаман кубаев. Когда до рва осталось метров двести, перед нашим отрядом рухнул огненный шар, разбился о землю, шипя раскаленными каплями.

Мы невольно остановились, но вражеская магия не тронула ни людей, ни лошадей: Чичегул не лгал! Пришлось объезжать раскаленное пятно, слабо светившееся в темноте темно-красным светом.

Но снова движение вперед стало невозможным, теперь уже из-за трех разрывов впереди. Следом за упавшими снарядами летели еще шесть шаров, за ними – девять. Вокруг отряда бушевал огненный смерч, спекая землю и песок вокруг нас в гладкую оранжевую лужицу лавы. Нестерпимый жар заставил нас попятиться, а шаров летело все больше, заставляя нас отступать. При этом огненные сферы не причиняли вреда ни людям, ни животным, даже капли облетали воинов и лошадей, словно натыкаясь на невидимую защиту. Узан смеялся, явно наслаждаясь зрелищем, его косматая лошаденка и он сам чувствовали себя в безопасности за спинами русских. Шаман размахивал длинным диковинным посохом, угрожая черной громадине Карлука.

Шаров стало еще больше, они летели несчитаной армадой, освещая ров и стены, на которых собрались защитники города, возгласами подбадривая огненный дождь. Но жалящие снаряды башен по-прежнему не причиняли вреда, бессильно плюхались на землю, не долетая до копыт наших лошадей.

Перед нами разлилось уже настоящее озеро из лавы, воздух горячими потоками возносился вверх, создавая вихри. Поднялся ветер, но он дул нам в спины, унося жар в сторону Карлука. Со стен донеслись крики изумления и боли – дыхание огня достигло воинов мрассу – защитников крепости.

Шаров стало не так много, и они уменьшились в размерах: если первая волна состояла из чуть ли не метровых сфер, то теперь они были не больше теннисного мяча и падали в лаву, не взрываясь, а недолго сохраняли свою форму и оставляли темно-красные следы, по-видимому, уже не обладая первоначальной обжигающей силой.

Следующая партия снарядов была разных размеров – от мяча для пинг-понга до семечка подсолнечника – и была почти черной, шары немощно катились по земле, не оставляя дымящегося следа.

Узан торжествующе вскричал и отъехал далеко в сторону, воткнул свой посох в землю, из резного навершия в небо ударила молния, причудливо осветив редкие облака.

– Что это значит?! – взревел Петр.

Подозрительно уставившись на Узана, он подъехал к нему вплотную, опустив серп на локте на уровень шеи кубая.

– Успокойся, русс, – осклабился в ухмылке шаман, – дальнюю стену сейчас штурмует объединенное войско кубаев, мрассу и караюртов – таков план Чичегула!

Петр упер руку в колено, смертоносное лезвие перестало угрожать шаману, но воевода недовольно проворчал:

– Делиться нужно планами!

– Увы, стены шатров не столь надежны, – сказал Узан и выразительно посмотрел на меня, – мы ни разу не говорили о том, что собираемся сделать, только писали друг другу записки на старом кубайском. А мрассу и караюртов посвятили в наш план два часа назад. Твоя задача самая простая – стоять здесь и отвлекать внимание. Так что жаловаться не на что!

– Я и не жалуюсь, – хмыкнул Петр, – что дальше?

Ветер сменился, и мы услышали отдаленные крики и звон оружия. Узан прислушался и махнул головой в сторону города:

– Скоро ворота откроют и нас пригласят.

Но приглашения пришлось ждать долго. Наш отряд спешился, воины разнуздали лошадей и расселись прямо на земле. В лагерь отправили гонца с хорошими новостями, Петр приказал лагерь не сворачивать, удвоить разъезды и быть начеку.

Через час шум битвы стал громче, а потом и вовсе затих. Еще через два часа ворота открылись, и через ров опустился подъемный мост.

Я въехал в Карлук, распаленный любопытством. Ведь если стены и башни столь высокие и величественные, то каков же город внутри?!

К моему изумлению, взору открылась просто часть Дикого Поля: в зарослях ковыля бродили стада овец и коз, паслись табуны лошадей, кое-где стояли группы войлочных юрт, журчали небольшие речки, убегая под стены.

Только в центре нависала над всей этой пасторалью громадная черная башня. У ее подножия ютились какие-то постройки. Этот, по сути, огромный загон для скота, освещенный восходящим солнцем, поражал размерами: дальние стены просматривались, как темные полоски на горизонте.

Мы ехали к центру по мощенной камнем дороге. Навстречу попадались небольшие группы всадников и пеших, которые почтительно уступали нам проезд и подолгу смотрели вслед.

Возле главной башни стояли большие шелковые шатры и дощатая постройка с деревянными скульптурами на крыше, изображающими борьбу между стройным юношей в крылатом шлеме и уродливым козлочеловеком со злобным лицом.

Узан кивнул в сторону идолов:

– Бархудар и Каррох в своем вечном сражении украшают храм мрассу.

«Ну, вот и познакомились, рогатик! – подумал я. – То, что ты главный Плохиш Дикого Поля, тебя не убережет. Не отвяжешься от княжича, я гребенок из твоих рогов понаделаю и девкам раздам!»

Возле храма и башни людей было много. Караюрты, кубаи, мрассу, пешие и конные толпились вокруг каменной кафедры, на которой произносил речь Азамат:

– …и если кому не по нраву новый султан и порядок, то пусть в себе не держит, скажет сейчас, а не шепчет по юртам подобно старухе – у мужчины должен быть голос!

Азамат сделал паузу, но охочих до выступлений не нашлось.

– А раз поперечных речей не сказано, то в знак верности отдайте мне свои бунчуки!

Перед трибуной Лал со своими воинами расчистили место, два седовласых, богато одетых мрассу выступили вперед, держа на вытянутых руках символы своей власти. Один нес синий бунчук. Второй – оранжевый. Синий конский хвост перекочевал в руки Лалу, но второй предводитель степняков неожиданно отступил назад и закричал:

– Символ нашего рода цвета солнца, мы – за свет и правду, и рука предателя и самозванца не коснется лучей Сары-оола.

Старшина степного клана явно намеревался растоптать оранжевый бунчук, но не успел его даже швырнуть к ногам.

Невесть откуда взявшийся Улдуз схватил сзади предводителя Сары-оола за глазницы и резко потянул на себя, одновременно ударил его коленом в копчик. Раздался сухой треск, и старик мрассу рухнул навзничь на землю. Из его ослабевших пальцев Улдуз выхватил бунчук.