самого подъезда, и за это я его благодарил еще минут десять. Про себя.

Не снимая одежды, на которую налипло несколько килограмм земли с кладбища, я упал на диван и закрыл глаза. Сознание навязчиво покидало меня, я проваливался в сон, тело отказывалось слушаться — я устал до боли, а целебный сон наконец готов был на меня снизойти.

И вдруг из моего кармана зазвонил телефон.

Как я ослеп

Конечно, я взял трубку. Даже глаз не открывал, вслепую ткнул на кнопку. Мало ли. Вдруг у Артура проблемы. Вдруг ключи не те или он хочет предупредить меня, что к нашему подъезду уже подъехала милиция. Мало ли.

Через динамик я услышал голос Румани.

Я знал, где живет Артур. Уже через полчаса я шел к нему — сперва принял душ, переоделся и взглянул в зеркало: спросил у самого себя, что я за человек такой.

Конечно, мой визит Артура обрадовать не должен, но ведь это Артур. Он не рассердится.

В последний раз, когда я видел Румани, она рыдала. Ее вой все еще стоял в моих ушах и воспоминания о том дне вгоняли меня в ужас. С тех пор мы с ней еще не разговаривали.

Почему я согласился во второй раз? Из-за кошки. Я никогда не хотел причинять зло животным. Сердце разрывалось каждый раз, как на улице мимо пробегала собака с подбитой лапой, а тут такое. Румани никак не могла узнать обо всем, что мы сделали с тельцем бедной кошки, но я все равно хотел искупить свою вину перед ней. И её кошкой.

К тому же мне хотелось отвлечься. Хотелось увидеть реальных, настоящих, живых людей. Услышать их слова, понять, о чем они думают. Создать видимость того, что я один из них. Влиться в общество живых и убедить самого себя в том, что моя душа не осталась навеки заключенной в той раскопанной могиле.

К тому же битва с Ярославом подняла мой моральный дух. Мне было очень приятно унизить Ярослава при даме. Наверно, мое отношение к Раде можно оправдать именно так: она ассоциировалась у меня с моментом, когда я поступал хорошо. Это поощрение моей личной морали.

А после той ночи я очень нуждался в личной морали.

Поэтому когда Румани позвонила и попросила довезти ее до вокзала, я просто встал и пошел за машиной. Она спросила, есть ли у меня машина — я подумал и ответил: да, есть. У меня ведь есть Артур, а у него — машина.

Артур жил не очень далеко. Я шел примерно столько же, сколько до «дальней» пивной когда-то. Больше я не ходил так далеко, потому что не боялся Румани. Отныне и навеки веков.

Боялся только ее плача, который все еще иногда звенел у меня в ушах. Как будто в черепной коробке эхо ходило.

Где живет Артур я узнал, потому что он в первый же день знакомства предложил мне выпить у него пива. Артур мне сразу понравился.

И вот я позвонил в его дверь. Дверь открылась через полминуты, а за ней стоял чистый и свежий Артур в пижамных штанах и халате.

По сравнению с этим невозмутимым Аполлоном во всей красе я был похож на бродячего пса.

— Их только не потеряй, — подмигнул мне Артур с доброй улыбкой, протягивая ключи от своей машины.

Даже уговаривать не пришлось.

Я всегда знал: человек, который зовет выпить пива в первый же день знакомства — это хороший человек.

Запах в машине стоял ужасный. Не знаю, почему не замечал этого ночью — от стресса или принюхался. Может, я отнесся к этому критически только потому, что ехал за девушкой. Не знаю. Так или иначе, времени на проветривание салона или покупку елочки-ароматизатора у меня не осталось: нужно как можно скорее забрать Румани, довезти до вокзала, поощрить свою личную мораль и лечь спать. Таков был мой план.

И план был отличный.

Но уже у дома Румани план опасно накренился, угрожая рухнуть в бездонную пропасть. Румани ехала не одна. С котом.

Я сразу понял, почему она не вызвала такси.

А еще я вспомнил про мертвую кошку.

Даже если бы Румани везла с собой целого слона, я во что бы то ни стало ее довез. Вместе со слоном. На тойоте Артура.

— Воняет тут, — сказала Румани, как только села.

— Наверно, мышь под сиденьем сдохла. — Я не улыбался, но она хихикнула.

Я очень давно не садился за руль. Мама с папой отдали меня в автошколу еще в семнадцать, когда я учился в одиннадцатом классе. Пока научился водить, уже стукнуло восемнадцать. Почему-то мои родители надеялись, что мне понадобится своя машина в будущем. Они даже хотели мне ее подарить. А потом я пошел в университет и они поняли, что мне ничего дарить не нужно.

Я начал терять их задолго до того, как стал безработным нищим без перспектив. А может, это они начали терять меня.

Румани выглядела очень помятой. Наверно, тоже не спала ночь. Тихо сидела рядом и гладила кота у себя на коленках. Ее взгляд отсутствовал на лице и безразлично присутствовал где-то в другом месте. Зато на лице присутствовали сухие губы, а само лицо было бледное и припухшее. И на ней не было ни грамма косметики! Я впервые видел ее лицо без боевого раскраса.

— Всегда так: уходишь ото всех, а потом возвращаешься и оказывается, что тебя уже никто и не ждёт, — вдруг хрипло сказала она. — Лучше бы и не уходить вовсе.

Прозвучало очень драматично, а я, как и всегда, не знал, что на это ответить. Я понял, что драма с Ярославом еще не исчерпана, но больше Румани не хотела плакать.

— Нет, почему же. Если никто не ждёт, значит, уйти надо навсегда, — неожиданно даже для самого себя ответил я. Мне вдруг захотелось поддержать ее в нынешней суровой манере.

Сдержанность всегда меня впечатляла. Неважно, по поводу или без.

На этом наш с ней диалог закончился. Она ушла в свои мысли, а я пытался не уснуть, вцепившись в руль обеими руками.

Кот на коленях Румани ни мыслительным процессом, ни усталостью не страдал. А самое главное, не паниковал и не бегал по машине, что меня крайне обрадовало. На тот момент. Ехали молча, кот вел носом, Румани смотрела в окно, я — на пустую дорогу.

— Я уезжаю отсюда. Насовсем.

Сначала я даже не понял. Не хотел терять из виду дорогу, потому что