в больницу, и вот тебе пожалуйста – материальная. Заходишь, посидишь полчасика и сразу начинаешь понимать реальность как она есть.

С этими дурацкими мыслями он потянул дверь на себя и сразу отпрянул, потому что увидел Надю с огромными ножницами в руках. Морщась и нажимая всем телом, она пыталась разрезать марлю, сложенную в несколько слоев.

Как ни хотел Костя избежать встречи, но галантность никто еще не отменял.

– Давайте, помогу, – он взял ножницы у нее из рук.

Он был уверен, что справится играючи, но немедленно выяснилось, что резать очень толстый слой марли очень тупыми ножницами ой как нелегко. На второй порции марли Костя почувствовал, как на большом пальце со сверхъестественной скоростью растет мозоль, а на лбу выступили капли пота.

Надя тем временем стала складывать готовые кусочки марли в салфетки. Руки ее действовали так проворно и быстро, а салфетки выходили такие аккуратные, что Костя, заглядевшись, чуть не отрезал себе палец.

Надя молчала, и он тоже не знал, что сказать.

Наконец марля закончилась. Старый перевязочный стол, за которым стояла девушка, будто превратился в бастион из кусочков ткани, которые ей предстояло превратить в салфетки, и, глядя на эту картину, Костя пожалел, что, пытаясь впечатлить Надю, покромсал весь рулон, обеспечив ее работой на всю ночь.

– Спасибо, Константин Петрович, – сказала Надя тихо.

Костя переступил с ноги на ногу:

– А я же вас должен еще научить азимут брать.

– Да, азимут.

Он подошел поближе:

– Азимут, Надя, это угол, образуемый между заданным направлением движения и направлением на север.

– Это многое объясняет, – улыбнулась она.

– Он измеряется в градусах и отсчитывается строго по часовой стрелке.

– Строго?

– Очень строго. Строжайшим образом.

Рука его как-то сама собой оказалась на Надиной талии, а губы приблизились к завиткам волос на шее. От нее пахло антибиотиками и земляничным мылом.

Косте вдруг стало страшно, и он отступил, понимая, что сделал это слишком поздно.

Надя продолжала складывать салфетки, не поднимая на него взгляд.

Он уже взялся за ручку двери, но уйти оказалось еще страшнее.

– А знаете что? Давайте просто держаться вместе на дистанции, – сказал он, снова приблизившись, но оставаясь по другую сторону марлевого бастиона.

Надя вздохнула:

– Я отстану.

Приблизившись еще на шажок, Костя заглянул ей в глаза:

– Вы бегаете лучше меня, но, если вдруг такое случится, я тоже приторможу.

– И лишите нашу академию шанса на победу?

– Это командный зачет.

– Да, но это означает, что если вы победите, то мы все победим, а не то, что всем троим надо прийти к финишу первыми.

– Да? – удивился Костя.

Отложив готовую салфетку, Надя с удивлением посмотрела на него:

– А что, нет? Я всегда так думала.

– Я тоже не знаю. Никогда раньше не участвовал в командных состязаниях такого уровня. Но все равно давайте бежать вместе, а то одна еще заблудитесь, ищи вас потом.

Надя с улыбкой покачала головой, и снова Костя непонятно как оказался рядом с нею.

Губы их встретились. Надя ответила на поцелуй неумело, но доверчиво и положила руки ему на плечи. Что-то было не так, как обычно с девушками, и краем ускользающего сознания Костя понимал, что дело не в поцелуе, а в чем-то неизмеримо большем, чему названия нет. А может быть, и есть, просто он не знает.

– Где ходит этот дежурный хирург? – услышал он, как сквозь туман, и не сразу понял, что речь идет о нем.

Надя быстро отступила:

– Идите, Константин Петрович.

И снова оказалось не совсем ясно, что Константин Петрович – это он.

– Материальная у вас какая-то нематериальная, – сказал он хрипло.

– Идите, зовут.

Пригладив волосы, он осторожно приоткрыл дверь и, убедившись, что Оксана ушла выкликать его в другой коридор, степенно зашагал к посту.

Что ж, примета в очередной раз оказалась верной, даже пять минут сидения в смотровой обеспечило дежурной смене бессонную ночь, но главное, как появилась работа, доктор Коршунов сразу сделался всем нужен и всеми любим.

Только в первом часу ночи он на десять минут размылся, чтобы позвонить Яну и попросить утром привезти форму в академию, потому что сам заехать домой переодеться он уже явно не успевал.

Ответственный сам был выпускником академии, знал тамошние строгие порядки, поэтому без разговоров отпустил Костю в половину седьмого. Наскоро приведя себя в порядок и переодевшись, он спустился вниз.

На посту никого не было. Заглянув в полуоткрытую дверь сестринской, Костя увидел, что Надя спит на кушетке, по-детски подложив руки под щеку. Еще полчаса назад она привозила в операционную пациента, значит, прилегла только что и будить ее было бы настоящим свинством.

Непонятное началось для Кости время. Непонятное и удивительное, так непохожее на его прежнюю жизнь, что он и сам будто переставал быть собой.

Странности начинались с самого утра.

С детства Костя привык просыпаться в подавленном настроении, с чувством вины и стыда, и привычка эта настолько прочно въелась в подсознание, что, даже начав самостоятельную жизнь, он, еще не открыв глаза, первым делом спрашивал себя: «Что случилось плохого? В чем я провинился? Что сделал не так?» И ответ почти всегда очень быстро находился.

Теперь все изменилось. Радость будто будила его, дергала за ухо, мол, просыпайся, встречай хороший день. Костя вскакивал, удивлялся, почему счастлив, и тут же приходил ответ: «Надя».

Приехав на службу после того безумного дежурства, он при первой же возможности посмотрел график сестер и выяснил, что Надя работает только через два дня, а столько ждать он не мог. Пришлось разрабатывать дьявольски хитрый план по выяснению ее номера телефона, по сравнению с которым бледнели все интриги Штирлица в тылу врага.

Костя пошел к старшей сестре и потребовал схему оповещения сотрудников в чрезвычайной ситуации, якобы проверить, правильно ли указаны его координаты. Чтобы не вызвать подозрений, запоминать Надин номер пришлось за две секунды, но Костя справился.

Приехав домой, он собирался позвонить ей позже, после того, как поспит хотя бы часик, но обнаружил, что не в состоянии сомкнуть глаз, несмотря на ночь, проведенную у операционного стола.

Набрал номер, пока шли гудки, подумал, что Наде может не понравиться, как он добыл ее телефон окольными путями, хотел уже повесить трубку, но тут она подошла и говорила с ним так ровно и спокойно, что Костя испугался, уж не приснился ли ему их поцелуй.

Хотел позвать Надю на свидание, но сообразил, что они оба после суток, и даже если Надя поспала днем, все равно это не восстановило ее силы, да и его собственная бодрость держится на