– Дракон…

– Откедова, Дракоша? Центральный рынок?

– Ну.

– Кролика страховал?

– Ну.

– Подробности.

– Кролик привез каких-то залетных, с кем-то там ониразбираться нацелились…

– С кем? И насчет чего?

– А я знаю? По-моему, московские. «Стрелка» ожидаласьмирная, никто и не ждал… Кролик с Панфилом даже стволы брать не стали, чтобы несветиться лишний раз на чужой деревне…

– А почему здесь? Не возле пионеров?

– А хер их знает. Попросили меня побродить поодаль, навсякий пожарный. Говорю же, никто не ждал, настрой был на тихое толковище. Те,Кролик сказал, будут на синем «форде», а подлетела двадцать девятая «волжанка»,то ли белая, то ли серая, оттуда пошли понужать из автомата… Панфил успелразвернуться – все равно достали. Мне случайно прилетело, они ж лупили в этусторону…

– И ты, значит, драпанул?

– Не переть же на трещотку с… – онспохватился. – С голыми руками! С голыми руками я был…

– Ну ладно, ведите его, – Даша встала. – Ипрекрасную лавочницу прихватите для коллекции.

– За кем они будут?

– Сейчас наши паханы решат, – сказала Даша.

И направилась к «опелю», хрустя кроссовками по битому стеклуи раскатившимся бананам. Выйдя на площадь, увидела, что за оцеплением, целясьсразу тремя видеокамерами (не в пример более шикарными, чем у проводившегооперативную съемку эксперта), уже суетятся шустрые ребята, древнейшая профессияв современнейшем вооружении. Стервятники слетелись, а значит, она с камуфляжемничуть не переборщила: вон тот, мордастенький – с восьмого канала, а ихний «Теле-Шанс»с «Листком» дружнее всех…

Трупы уже увезли. Слева, у разбросанного товара сбежавшихкоробейников, кого-то допрашивали. Бортко и Воловиков, крутя головами, молчаразглядывали мелочевку из карманов незадачливых пассажиров «опеля», разложеннуюна капоте машины, на красной папочке Палыча.

– Есть свидетели, – сказала Даша. – Статист.Кролик здесь устроил «стрелку», привез вроде бы москвичей…

– Что москвичей, мы уже знаем… – отозвался шеф.

И протянул ей красное удостоверение. У Даши лежало внабедренном кармане точно такое же, малость позахватаннее, правда, и онасначала удивилась, но тут же спохватилась, протянула руку.

Фотография убитого – человека с заднего сиденья. На первыйвзгляд, корочки – не подделка. Майор Гурьянов Игорь Петрович, Московское городскоеуправление внутренних дел.

– А это у него лежало в удостоверении…

Небольшой листок белой плотной бумаги, сложенный вдоль. Тристрочки мелким разборчивым почерком:

«Ольминская Ольга Викторовна – 23-47-16, 27-80-22.

Марзуков Кирилл Сергеевич – 23-21-12, 23-44-03.

Баранов Всеволод Петрович – 36-04-11».

…Никак нельзя сказать, будто уголовный розыск встал на уши.

Он в свете последних событий и так стоял на ушах, и позуменять не пришлось – лишь беготни прибавилось.

Двухместный номер в гостинице «Шантарск», где остановилисьГурьянов и все еще пребывавший на операционном столе Мироненко, вычислилипрактически моментально, не напрягая интеллекта, – визитки гостиницыотыскались у обоих в карманах. Как и паспорта (а у Мироненко – еще иудостоверение, из коего явствовало, что он занимает немаленький пост вмосковском частном сыскном агентстве «Бастион»). Никакого оружия не нашли нипри них, ни в номере, зато по отпечаткам пальцев безоговорочно установили, чтооба там и в самом деле жили. Вещей почти не было – два «дипломата» со сменнымисорочками, бритвенными приборами и прочими мелочами. Судя по авиабилетам, обаприлетели из столицы вчера вечером и отбыть намеревались послезавтра утром.

Поскольку ни в городском, ни в областном УВД, ни вдепартаменте общественной безопасности никто и представления не имел ни о какоймиссии столичного майора, а командировочных бумаг при нем не обнаружили,заработала спецсвязь. Довольно быстро удалось выяснить, что удостоверение неподдельное, и убитый в Шантарске майор – доподлинный сотрудник столичного ГУВД,вторую неделю пребывающий в отпуске. Чуть больше времени пришлось потратить,чтобы установить идентичность напарника майора, но в конце концов штаб-квартира«Бастиона» уверенно опознала фотографию и признала Мироненко своим – но о целиего приезда в Шантарск «Бастион» то ли не знал сам, то ли не посчитал нужнымоткровенничать с провинциалами. Разумеется, и в ГУВД, и в «Бастионе» пообещалинезамедлительно начать расследование, но результатов сибирякам пришлось быдожидаться, как подсказывает печальный опыт, до морковкиных заговин.

Ведмедь самолично наводил страх на спешно отловленных«центровиков» – но те, колотя себя в грудь так, что гул слышали за кварталслучайные прохожие, принесли торжественно все мыслимые клятвы, будто о личныхделах покойного Кролика им ничегошеньки не известно, и никаких москвичей они вглаза не видывали. Как ни стращал их Бортко, как ни обещал осложнить жизнь допредела, уехал он ни с чем – и, в свою очередь, клялся Воловикову (хоть идалеко не так цветисто), что весь его опыт подсказывает: «центровики» не врут,и столичные гости в самом деле были личным калымом Кролика.

Олечка Ольминская уже никому не могла объяснить, как ипочему в кармане ухлопанного неизвестными киллерами столичного варяга оказалисьее рабочий и домашний телефоны вкупе с «рабочей» фамилией и доподлиннымиименем-отчеством. Господин Марзуков, разделивший с ней эту честь, владелецтелестудии «Алмаз-ТВ» и зять представителя президента господина Москальца, уженеделю пребывал в Германии, в деловой поездке, и вернуться должен был лишьпослезавтра. После беглого опроса на студии, и без того взбудораженнойубийством Оленьки, выяснилось, что ни о майоре Гурьянове, ни о частном сыщикеМироненко, ни о фирме «Бастион» там слыхом не слыхивали.

Третий фигурант, появились сильные подозрения, оказалсямифом. Точнее, чистейшей воды псевдонимом. Единственный Всеволод ПетровичБаранов, какого удалось отыскать объединенными усилиями всех паспортных столовШантарска, оказался восьмидесятидвухлетним божьим одуванчиком, третий годбезвылазно квартировавшим в доме престарелых с диагнозом «старческоеслабоумие». Телефон был контактным, принадлежал инвалиду второй группы, послеэкспресс-проверки вроде бы признанному благонадежным. Список клиентов инвалидазанимал добрый квадратный метр, значился там и В. П. Баранов, каждый вечерзвонивший в одно и то же время и принимавший сообщения, если таковые имелись.Каждое воскресенье инвалид выкидывал в мусорный бак накопившиеся за неделютетрадки с записями – но те сообщения, что значились под фамилией «Баранов» ине успели еще угодить в ведро, ясности не внесли. Самые невинные на первыйвзгляд фразы, безусловно, таившие двойной смысл, но именно из-за этогодешифровке не поддававшиеся.