было сказать, что все неважно. Однако Александр удивил.

— Это не самая радостная история, — тихо произнес он и предложил, — ляг на траву и вытянись. Я расскажу тебе сказку на ночь, внучек.

Я с готовностью лег на спину и заложил руки за голову. С удивлением отметил, что на потолке вьется глубокая трещина, рассекая намалеванный узор, напоминающий созвездия.

— Морозовы всегда были сильной семьей. Мы с братом оказались разными. Он огненный, порывистый и резкий. Княжич — благородный, четный, верный своему слову. А я темный, — старик горько усмехнулся, — во мне, как головешка из костра тлела ярость и злоба. Всегда так было. Я не умел прощать и забывать. Это не касалось близких. Хотя и было их немного. А вот посторонних я не особо ценил.

Мне легко было в это поверить. Глядя на Александра, я понимал, что он темный по своей сути. И дело не в цвете силы.

— Я встретил девушку. Особенную, — старик отвернулся, словно не хотел встречаться со мной глазами. — Она сумела пробраться в мое сердце и знаешь, что удивительно — она выбрала меня. Не моего сияющего брата, а его темного родича. Она удивила меня резкими движениями, недобрым взглядом, громким смехом и тем, что умела любого заткнуть за пояс острым языком. Я увлекся ею. Не заметил, как впустил в свою жизнь постороннюю, сделал ее своей частью.

Старик потер грудь, словно ему было больно. Я даже напрягся. А он выдохнул и продолжил.

— Она подарила мне сына. А потом дочь. И еще… Наши дети стали бастардами, потому как моя женщина была вдовой и Синод не одобрил наш брак. Но нам было все равно. И даже Владимир, мой братец, принял в семью мою ветвь. Знаешь, нет ничего более неуместного, чем счастливый темный ведьмак.

Старик хохотнул, и звук вышел злой и хлесткий. Словно плеть рассекла воздух.

— Наша семья стала слишком сильной. У моего отца было много бастардов, которые заводили семьи и детей. И они были ведьмаками. Огненными Морозовыми. Великий князь возжелал забрать себе в служки не только тех, кто сам хотел пойти к нему сам. Он потребовал, чтобы ему отдали бастардов семьи, которые носили нашу фамилию. Захотел забрать моих детей.

Старик ударил себя в грудину, словно пытался выбить из легких что-то густое. Быть может, собственную боль.

Я замер, не решаясь издать хоть какой-нибудь звук. Не хотел спугнуть момент, в котором Александр распахнул передо мной душу.

— Брат хотел убить его. Мой огненный светлый брат был готов пойти на все, чтобы остановить великого князя, — старик покачал головой. — Но я знал, что семье нужен Владимир. Потому что я не подходил на роль главы рода.

Тут Александр посмотрел на меня, словно сама тьма взглянула в мои глаза.

— Они убили меня и моих близких. Ту женщину, которую я считал своей. И наших детей. Вот только не учли, что темного уничтожить чуточку сложнее. И одного раза убить недостаточно, чтобы упокоить такого как я.

Старик вновь хохотнул, но вышло зловеще, словно наждачкой провели по коже.

— Я убил всех, кто им дорог. Каждый, кто был причастен к смерти моих родных, познал, что такое боль. Потому что сами они умереть не смогли.

— Как это? — не удержался от вопроса я.

— Я нарушил закон, Миша. Я создал из своих обидчиков нежить. Они не могут умереть и ненавидят каждую секунду своего бытия.

— За это тебя заперли здесь?

— За это меня снова убили. А я вот опять воскрес, — он развел руки в стороны, чтобы показать всю иронию положения. — И когда я выйду, то могу вновь сделать что-нибудь непростительное. А самое приятное, что никто не сможет меня остановить.

Александр хотел вновь расхохотаться, но похоже, в горле у него пересохло, и он закашлялся.

— Подай водички, — он протянул в мою сторону руку, и я было взялся за флягу, а потом опомнился.

— Хорошая попытка, — я встал на ноги, сбрасывая с плеча травинку.

— И чего это ты такой серьезный? — фыркнул старик и прикрыл глаза.

— Почему их нельзя убить?

— Кого? — невинно уточнил ведьмак.

— Ту нежить, которую ты создал?

— Я закинул ее в те миры, где убивать их не умеют.

— Зачем?

Старик растянул тонкие губы в злой усмешке:

— Чтобы им тоже было больно, Миша. Это ведь так просто.

Глава 17 Родня

Мы пообщались ещё немного, и Александр выгнал меня из склепа:

— Тебе пора, — сварливо сказал он. — А у меня ещё сериал недосмотренный остался.

— Если часто смотреть сериальчики, можно деградировать, — с довольной улыбкой поддел я наставника.

Но тот пропустил мое высказывание мимо ушей. Он откинулся на спинку трона, а через секунду, глаза наставника затянула поволока. Я же встал с пола, низко поклонился и саркастично произнес:

— Спасибо за науку, наставник.

Но ответом мне послужило молчание.

Я забрал пузырек с краской и кисть и вышел из склепа.Прикрыл глаза, наслаждаясь ветром. Все же внизу было не особо комфортно. Хотя со свежей травой стало немного приятнее.

Неожиданно я заметил движение в стороне дома и тотчас напрягся. Нападение Хранителя помнилось хорошо. И потому на занятия с Александром я носил с собой обрез.

— Барин? — тихонько позвал меня знакомый хриплый голос и я убрал ладонь с рукояти оружия.

— Здрав будь, княжич, — сказал тот же голос и на дорожку вышел небольшой человечек в шляпе, которую дворовой тут же снял и поклонился мне.

Я оглянулся:

— Доброй ночи, Тихон. Все в порядке?

— А как же иначе? — ошарашенно уточнил мужичок. — Я, вона, яблоков набрал. И сена натаскал к окаянному, — на последнем слове он запнулся, а потом виновато улыбнулся, — вы уж ему не говорите, что он окаянный. Он то, окаянный, не думает, что он окаянный…

— Я понял. И не скажу Александру…

— Что он окаянный, — деловито напомнил мне Тихон и смял в руках свою объемную шляпу. — Я вот тут стараюсь для хозяйства.

— Мы все это очень ценим.

— Вы? Все? — мужичок оглянулся. — А кто тут еще?

— Это я про членов семьи, — с готовностью пояснил я.

— Ох, — мигом успокоился мужичок.

—