— А каковы ваши творческие планы? — спросилАнисимов, протянув руку и цапнув очередной кусок сыра прямо у него из-подвилки. — Кстати, что вы оканчивали?

— Бауманский, — ляпнул чистосердечный Корнеев, недав себе ни минуты на раздумье.

«Немедленно в подвал, — решила Лайма. — Или нет,лучше пусть его прикомандируют к Ивану. А я уж тут как-нибудь сама… Хорошпомощничек!»

— В артистической среде кого только невстретишь, — задушенным голосом сказала Венера. Брат-близнец нравился ейтак сильно, что у нее заплетался язык.

«Надо подумать, какую пользу можно извлечь из этойнеконтролируемой симпатии, — подумала Лайма. — Что ж, пора переходитьк активным действиям. Другого выхода нет».

Список, который Медведю подготовили, включал двадцать четырефамилии. Девять из них имели специальные пометки, отсылающие к сноскам. Всносках значилось: в настоящее время болен, находится в клинике (госпитале), наотдыхе (указывалось место). В двух случаях наличествовала запись: «…страдаетстарческим слабоумием».

Этих девятерых он оставил напоследок.

К концу первого дня работы по новому плану у Медведяокончательно испортилось настроение, а голова болела так, словно его тяжелоконтузило. А ведь он смог побеседовать лишь с двумя потенциальными источниками.Первым его собеседником был секретарь Московского областного комитета КПСС,который курировал сельское хозяйство. С насиженного теплого места, которое онзанимал без малого двадцать лет, его убрал пришедший к власти Горбачев. Ему-тои был посвящен бесконечный, злой и бранный монолог бывшего высокопоставленногопартийного функционера. На любые вопросы, в том числе и о достижениях района иодной, отдельно взятой деревни, он отвечал одинаково: «Все было хорошо, пока непришел этот перестройщик». Далее следовали проклятия и не оченьблагожелательные пожелания в адрес Михаила Сергеевича, на которые бывшийсекретарь обкома оказался большой мастак.

«Поэтому у нас и жрать было нечего, — зло думалИван, — такие вот демагоги всем управляли. Даже на вопрос ответить неможет — только о своем».

Второй клиент оказался не лучше, только на иной лад. Это былполковник в отставке, командующий одной из воинских частей, расположенных врайоне. Он почему-то ударился в воспоминания, как они каждую осень помогалиокрестным колхозам собирать урожай. Через час Медведю вдруг подумалось, чтополковник, наверное, больше подходил на роль куратора сельского хозяйства, чемпредыдущий собеседник — такая у него в голосе слышалась боль по поводу когда-тоне убранной и сгнившей на полях морковки. «Все собрали, а про то полепредседатель, гад, забыл. Пил запойно, вот и не удосужился мне сказать. Мои быбойцы убрали. У меня солдаты так урожай собирали — ничего не пропадало. Орлыбыли! А какие офицеры! Нам на всю их картошку недели хватало — вот так урожайсобирали!»

Если бы Медведь не знал, что это была мотострелковая часть,он бы подумал, что полковник командовал какими-то невиданнымисельскохозяйственными войсками.

Завтрашний день рисовался Ивану в самых мрачных красках,однако систему он решил не менять — один партийный, один военный.

С раннего утра Медведь отправился к Алексею МихайловичуБезбородову, отставному генерал-лейтенанту, занимавшему в свое время высокуюдолжность в главном политическом управлении. Он никогда не вошел бы в список,если бы не одно обстоятельство — Алексей Михайлович был родом… из деревниБогодуховки.

Он оказался бодрым седым стариком с отличной, не по годам,выправкой кадрового военного. Одобрительно посмотрев на огромного гостяпрозрачными голубыми глазами, он начальственно поинтересовался:

— В каких войсках служили?

Растерявшийся Медведь, машинально вытянув руки по швам,ответил:

— В десантных, товарищ генерал!

— Геройские войска, — одобрил Безбородов. — Вгорячих точках воевали?

— Немного в Афганистане, — засмущался вдруг Иван,не очень понимая, как теперь перевести разговор в иную плоскость.

— Впрочем, что это я? — спохватился хозяин. —Присаживайтесь, сейчас чай пить будем, поговорим. Вы, кажется, писатель?

Медведь, уже пришедший в себя, изложил свою традиционнуюверсию. Алексей Михайлович легко и просто подхватил тему. Толькопоинтересовался:

— Вам подробно или в общих чертах?

— Если можно, то сначала в общих, а потом, если мнечто-то будет нужно, я попрошу подробнее, — обрадовался такой постановкевопроса Иван.

Таким образом, в течение часа он узнал про детство ишкольные годы богодуховского паренька. Про многодетную семью, про голод, прото, как бегали за десять верст в школу, как пережили войну. Потом была армия,военное училище, служба почти во всех округах. Академия Генштаба.

Медведь, получивший во время своих архивных поисковбесценные сведения относительно родных для генерала мест, поражал его знаниемлюбопытных фактов, исторических деталей и подробностей.

— Скажите! — удивлялся тот. — А я этого и незнал. Но ведь нас истории сами знаете, как учили. Что было до революции, тоговроде как и не было. А вы сами не из наших мест?

— К сожалению, нет. Но я просто влюбился в них, —почти искренне ответил Иван. — Вот решил книгу написать. Фактурымного, — щегольнул он профессиональным термином, — но… она, как бывам сказать… Отражает историю района, вашей родной деревни до определенногомомента. И здесь есть, о чем писать, о чем рассказать не только жителям края,но и многим, кому дорога отечественная культура.

Медведь чувствовал, что впал в несвойственную ему патетику,но остановиться не мог.

— Понимаете, Алексей Михайлович, недостает информациипо современной истории района. Точнее — за период с начала пятидесятых и досередины восьмидесятых. Как будто тогда ничего не происходило. Странно.

Медведь выжидательно замолчал, стараясь не перегнуть палку,обнаружив слишком большую заинтересованность.

Генерал помолчал немного, потом как-то сдавленно произнес:

— Странно, говорите? Ничего не происходило?

Помолчал еще с минуту, потом твердо заявил:

— Ничего странного. Именно в это время странойуправляли люди, ничего, кроме вреда, ей не принесшие.

Медведь опешил — подобных заявлений от успешноговысокопоставленного военного он не ожидал.

— Извините, — Иван решил прояснитьситуацию. — Я вас, наверное, не понял…

— Да все вы поняли, — прервал его генерал. —Я офицер, защитник Родины, но это не значит, что я готов был соглашаться совсем, что вытворяли со страной и армией. Сначала Никита Сергеевич, потом ЛеонидИльич.

— Но, — начал Медведь осторожно, — каждый изних армию поддерживал, увеличивал расходы на оборону. Тогда же такие бюджетыбыли…