— Быть-то они были, а как ими распоряжались? И потом:один хоть ракеты и делал, зато подлодки плодил в ущерб авиации. При другомвообще началась вакханалия — массовый гипноз, электронно-лучевое оружие,чертовщина всякая.

Медведь вдруг понял, что случайно задел какую-то больнуюточку в генеральской душе. Но какая странная ассоциативная цепь! Историяродного края и проблемы в армии. Что-то здесь есть, явно что-то есть.

И Медведь попытался развить успех:

— Алексей Михайлович, а что, район как-то затронули этипроблемы?

Генерал спокойно взглянул на него и сказал:

— Вы правильно поняли. Писать про то, что я вамрасскажу, пока не надо, хотя дело прошлое. Может быть, позже. Не потому, что ябоюсь. Мне бояться нечего, я перед своей страной чист. А вот перед тем местом,где родился, перед людьми, там жившими, — виноват. Сколько мне ещеосталось — не знаю, так что вы один, может, и услышите эту исповедь.

Генерал надолго замолчал, и Медведь испугался, что онпередумает. Но он не передумал.

— В 1975 году было принято решение создать лабораториюпо изучению снов. Я никогда не верил во всю эту хиромантию, считал, что армиядолжна воевать при помощи самолетов, танков, кораблей, ракет, а не колдовства итаинственных неисследованных сил. Однако были у нас энтузиасты этогонаправления, поддерживаемые сверху. Тогда уже руководители страны активностарели и пытались найти способы продления жизни. Вот подобные лаборатории (аих было несколько разного профиля) и выполняли двойную задачу — вроде бы наоборону страны работали, а по сути — на все это престарелое руководство.

И вот некий умник предложил разместить такую лабораторию вБогодуховке. Мол, от Москвы недалеко, но место тихое. Пошли согласования — и яв том числе поставил свою подпись. Хотя подозревал, что там не все чисто — ониведь какими-то излучателями пользовались. В общем, я потом узнал, что в деревнесначала животные начали гибнуть, потом люди. После того как об этом сталоизвестно, эксперименты срочно свернули, а после смерти Генсека эту лавочкувообще прикрыли. За неэффективность и лженаучность.

Безбородов замолчал, глядя в окно. Потрясенный Медведь тожемолчал, переваривая услышанное. Через некоторое время он решился нарушитьтишину.

— Скажите, от чего умирали люди?

— От остановки сердца, кровоизлияния в мозг.

— А вы не знаете, куда делась эта лаборатория?

— Понимаете: я не хотел этого знать. Мне былодостаточно, что она исчезла навсегда из моей родной деревни. Честно говоря, яначинаю жалеть, что рассказал вам все это. Забудьте. Конечно, за последниедвадцать лет многое перестало быть тайной, но кто знает… Зачем вам неприятности?

Пришлось идти пить кофе — Медведь был слишком взволнован,чтобы начинать новую беседу. Надо было собраться с мыслями и как следуетусвоить полученную информацию. Уходя от генерала, он заверил, что непременнозайдет еще раз, когда начнет писать книгу. Тот, в свою очередь, намекнул, чтоему есть о чем еще рассказать. Но Иван прекрасно понимал, что Безбородов большеничего не скажет. Ни ему, ни кому-либо другому. Это был порыв, минутнаяслабость очень сильного человека. Слишком многое вдруг сошлось — годамивынашиваемое чувство вины, приятный собеседник, разговоры о родной деревне, одетстве, родителях, друзьях, сельчанах.

Ладно, решил Медведь, все-таки надо двигаться дальше. Он итак опаздывал на встречу с человеком, который, как было указано в списке, с1971 по 1989 год находился на должности первого секретаря Тихорецкого райкома,то есть фактически был первым лицом района.

Бывшее первое лицо очень кстати проживало в Москве, но,похоже, сильно выпивало. Степан Николаевич Ершов встретил Ивана в мятой рубашкеи грязных тренировочных штанах. На кухне, куда он провел гостя, было грязно, настоле стояла бутылка какого-то вина, лежали остатки еды.

Медведь уселся на предложенный табурет и брезгливо посмотрелвокруг.

— Что крутишь носом? — Хозяин вел себя вызывающе иагрессивно. — Чего пришел, писатель? Вынюхивать? Демократ хренов!

Медведь решил, что правильным будет дать ему достойныйотпор. Глядишь, успокоится.

— Вынюхивать у тебя противно. Все протухло. А сам когдамылся последний раз? До перестройки?

Ершов обалдел от такой наглости и долго думал, что ответить.Но не придумал и решил сменить тактику:

— Садись, выпьем, что ли.

— Да я уже сижу, это ты садись, — Медведьпо-хозяйски похлопал рукой по соседнему табурету.

Ершов плюхнулся на него, взял бутылку и стал пить прямо изгорлышка. «Этот опустился, а жаль. Как с ним говорить-то?» — размышлял Иван. Норазговор пошел на удивление легко — видно, день у Медведя был такой. Удачный.

Выслушав положенную порцию жалоб на жизнь, соседей, бывшуюжену и неблагодарных детей, Медведь задал вопрос прямо:

— Слушай, военные мне рассказали, что у тебя в районе,в деревне Богодуховке, какая-то лаборатория секретная была, сны исследовала.Помнишь?

— А ты кто, шпион? — пьяненько засмеялся Ершов.

— Сказал же — книжку пишу. Про ваш район и его роль вповышении обороноспособности страны. Про тебя напишу, как ты там командовал,как при тебе людям хорошо жилось.

— Правда, напишешь? — Голос бывшего первогосекретаря вдруг стал слезливым.

— Правда.

— Ведь столько лет я положил на это дело. Ночей неспал, инфаркт нажил. То посевная, то уборочная. Жилье строй, клубы ремонтируй,газ проводи. И все я один!

— А тут еще эти военные…

— Да они достали тогда с этой лабораторией. «Объект Б-44»— так она называлась во всех бумагах. Строили сами, охраняли сами, а так все намне было — обеспечивай их! Транспорт нужен внеплановый — опять мне звонят.Однажды пожар у них случился — потушили. Мне тогда один чудик с перепугу ирассказал, чем они там занимаются. А то ведь я тоже не знал. Объект и объект.Секретный, военный — и все, больше знать не положено было по чину.

— Ты же первое лицо?

— Так что из того? Наверное, областное начальство былов курсе, а я — только в общих чертах. Люди тоже спрашивали поначалу: кто, что?Им говорили — закрытый объект, ходить туда нельзя, охрана. Ну, и пересталиспрашивать. Народ у нас сам знаешь — тихий, покорный. А охрана там была всякая— и в форме, и в штатском.

На столе образовалась еще одна бутылка, теперь уже водки, иМедведь понял, что спрашивать нужно быстрее, пока Ершов не свалился под стол.Стало не до церемоний, и Иван ультимативно потребовал:

— Что с людьми происходило? Почему умирали?

— Да не знаю я. Только военные потом быстренькоубрались. А то в деревне каждую неделю кого-то хоронили. Почему-то молодыебольше умирали. Уже и слухи по району пошли: мол, нехорошее место —Богодуховка. А как военные уехали — все и прекратилось. Если бы не уехали, точерез год и Богодуховки бы не стало.