– И как мы до неё допрыгнем? – мрачно спросил Майк. – Изобразим из себя акробатов и встанем друг другу на плечи? Или займёмся метанием верёвки?

– О, верёвка – это то, что надо! – Тот вспрыгнул на броню Тэшки и нырнул в люк.

Майк заглушил мотор, вернул мотоцикл в горизонтальное положение и, поставив на подножку, уселся на него.

– Теперь он будет перерывать всю свою кучу барахла, – мрачно напророчествовал он, но то ли ясновидец из него был так себе, то ли верёвка лежала на самом верху кучи… Тот уже через минуту вылез на броню, без шлемофона, зато с мотком на шее.

– Тэш, – попросил он, сидя на краю люка, – подкати-ка к лесенке поближе!

Янка успела отвернуться от взметнувшегося песка, а вот Майку пришлось отскакивать почти из-под самых гусениц Тэшки.

Танк, сияя фарой, остановился напротив нужной части склона, не заглушая двигатель, и повернул башню строго к лестнице, а Тот, пока Янка продолжала недоумевать, ловко вскочил, перебрался на ствол и уселся на нём, болтая ногами и крепко держась перед собой.

– Тэш, а теперь ме-едленно подними ствол, насколько можешь…

Тэшка понял замысел раньше Янки и ворчливо сообщил:

– Я в подъёмные краны не нанимался! – но послушно задрал ствол вверх. Теперь от пушки до лестницы оставалось буквально полтора метра, но рукой, понятное дело, всё равно не дотянешься.

Тот и не собирался тянуться рукой. Он взобрался до самого конца пушки, завозился там, устраиваясь, как казалось, поудобнее… и вдруг рывком вскочил на ноги.

Янка сдавленно ахнула, Ким вздрогнул, Майк дёрнулся вперёд с мотоцикла, а Тот взмахнул руками, ловя равновесие, – и прыгнул вперёд, с обезьяньей ловкостью хватаясь за предпоследнюю ступеньку. Повис, подтянулся, вскарабкался, быстро завязал узел и скинул верёвку вниз.

– Готово!

С пыхтением, парой содранных ладоней и дружным вытягиванием друг друга взобрались все. Ким шагнул к верёвке одновременно с Янкой и, не утруждая себя словами, с резким выдохом поднял Янку вверх, сэкономив ей метр движения, а потом – забрался вверх столь же молча и быстро следом. Майк залез последним, долго пристраивая мотоцикл подальше от Тэшки и бурча под нос, что должен быть менее идиотский путь. Но всё-таки залез, хоть и демонстративно отклонился от протянутой Кимом руки.

Вблизи башня оказалась ещё больше, чем снизу. Сложенная из белого камня, она терялась в темноте где-то там, далеко вверху, и выглядела ужасно древней. Она стояла, когда море ещё плескалось у её подножия. Когда не то что самой Янки, но и, наверное, её мамы, бабушки, прабабушки и ещё пары поколений не было и в помине. А может, из окна этой башни когда-то можно было наблюдать, как в воде резвятся ихтиозавры…

Янка с благоговением прикоснулась к шершавым камням сначала ладонью, а потом, повинуясь неясному порыву, щекой и прикрыла глаза. Это кровь в ушах шумит – или вздыхает за спиной невидимое, несуществующее море?

Тот, подсвечивая фонариком телефона, уже возился с дверью. Янка неохотно отстранилась от каменной кладки, подошла ближе, и в этот момент Тот от души пнул всей стопой дверь и сразу же потянул на себя.

Дверь распахнулась со скрипом и треском, в лицо дохнуло пылью, холодом… и тревогой. Тот пошарил лучом фонарика, вошёл первым. Ким и Янка наконец зажгли свои телефоны, Майк вытащил из кармана налобник и нахлобучил себе на голову, превратившись в циклопа с сияющим глазом.

– Опусти пониже, глаза слепишь! – тут же заслонился рукой Тот, и голос его заметался между стен гулким эхом.

Майк опустил фонарик так, чтобы свет падал под ноги.

– А… что мы ищем? – спросила Янка, шаря лучом телефонного фонарика по стенам. Пустые книжные полки, шкафы за плотно закрытыми деревянными дверцами, железный сейф, беззубо скалящийся распахнутыми створками… Луч уткнулся в ступеньку. Янка повела взглядом и рукой вверх, рассматривая лестницу – та была вытерта до впадин в камнях тысячью давних шагов и укутана пылью. Ступени вились вдоль стены, кое-где перила провалились, а где-то их вовсе не было.

– Сейчас, сейчас… – Луч Тота беспорядочно заметался вокруг. – Майк, не помнишь, те бумаги были на этом этаже или выше?

– Выше. – Майк подошёл к лестнице, тоже, как Янка, провёл лучом вверх по ступенькам и сам двинулся следом. – У фонаря вроде. Помнишь, мы всё шутили, что это похоже на логово Сфинкса?

– Кого? – На слове «логово» Янка поёжилась.

– Да так, страшилки Принципа, – отмахнулся Тот. – Про чёрного человека в белых одеждах, который сторожит древний маяк на острове посреди моря. Я этими байками Майка в детстве пугал.

– Эй! – возмутился Майк, но Тот только хмыкнул:

– Идёмте!

Майк, Тот и молчаливо следующий за ним Ким стали подниматься, а Янка задержалась у окна. Там, за пыльным стеклом, на первый взгляд царила непрозрачная темнота, но в самом уголке зеленоватой чёрточкой вдруг проглянул месяц. Янка недоверчиво провела рукой по стеклу, потушив бликующий фонарик.

Под пальцами проступали границы отдельных стёклышек, и Янка вдруг поняла, что в окно на самом деле – витраж. Так, на ощупь, было не разобрать, что же изображено, но, чуть отходя в сторону, Янка сумела заметить, как луна меняет цвет с зелёного на золотистый, переходя в следующее стёклышко.

Пыль витала повсюду и оседала на губах терпким привкусом. Привкус странный, тонкий – то ли старой беды, то ли скорой крови.

Янка встряхнула головой, отгоняя тревожные мысли, и подняла луч фонарика так, чтобы осветить спины парней. Майк как раз отступил в сторону, пропуская Тота, и вдруг поймал следующего за ними Кима за локоть. Вскинул голову – и Ким, которому в глаза ударил свет фонарика, отшатнулся, прикрываясь рукой, а Майк его… отпустил. И оттолкнул в сторону от стены.

Ким по инерции сделал ещё один неосторожный шаг назад, взмахнул рукой, хватаясь за перила… за пустоту там, где были перила, но здесь как раз целая секция обвалилась.

Рыбка с сердцем синхронно ударили Янке в рёбра, выбивая дыхание.

Ким дёрнулся, пытаясь ухватиться за Майка, но Майк отшатнулся, уходя от прикосновения.

Второй удар по рёбрам. Судорожный вдох сквозь плотно сжатые зубы… Ким запнулся об обломок перил – и завалился назад. С высоты по меньшей мере второго этажа. На каменные плиты.

А Майк застыл наверху и смотрел. Просто смотрел – и всё. В свете его налобника был виден только рот, сжатый в вымученную, болезненную улыбку.

Янка попыталась моргнуть, но не смогла. Выдохнуть – но воздух застыл в горле куском льда. Ким ещё пытался ухватиться за что-то, за воздух, за витающую в воздухе пыль. Ким ещё пытался…

Ким падал.

Мир вспорола золотая черта, ярко освещая всё вокруг. Янка расслоилась, бульк-бульк, пузырьки масла рванули сквозь воду вверх, толкнули кожу изнутри.

Третий удар по рёбрам – пробивая их насквозь. И Янка разделилась.

Метнулась вперёд,