Тот забрал у неё листочки и вчитался, хмурясь.

– Ну, в Ноябре может быть и не такое… А записи – это времён Искажения. Depravatio упоминается, видишь? Когда Ноябрь замкнулся и стал таким, какой он сейчас.

– А раньше был другим?

– Да… так сильно «раньше», что я его таким не застал. Это надо Ленку с Серёгой спрашивать… А вообще, Искажение и появление Иш-Карии – это ключевые для нынешнего «Принципа» события.

– Так, подожди-подожди-подожди! Раньше ты говорил, что искажение – это какая-то сила и этот белый «тигр», а сейчас про «время Искажения»… и причём тут господин Кария вообще? Он разве не из «Принципа»?!

– Тише, не ори. Искажение – это… – Тот вздохнул, подбирая слова, – короче, мы этим словом кучу всего обозначаем. Белый и его туман – это Искажение, да. Сходящие с ума вещи и механизмы – это Искажение. Безумные земли за рекой – тоже Искажение. Это некая… не знаю, катастрофа? Этот, как его…

– Катаклизм?

– Ага, типа того. И сила, и её… спецэффекты, и земля, и событие. Просто однажды природа Ноября исказилась и стала такой, как сейчас. Мёртвой. Безумной. Хуже всего пришлось землям за рекой, там просто всё с ума сошло, и предметы, и пространство… а здесь так, отголоски. И Белый, но Белый появился не сразу. Понятия не имею, каким был Ноябрь до всего этого, честно говоря. Знаю только, что каким-то другим. Из него проще было выйти. Люди не иссякали вот так. И ещё можно было уйти из него дальше…

– А что с Иш-Карией было?

– Ну… Во-первых, он не легионер «Принципа». Он что-то типа… ну, не знаю, как объяснить. Он тоже типа должен был стать иссякшим, но когда провалился в Ноябрь, то угодил в те самые земли за рекой, в самое сердце Искажения. И всё пошло не так. А он попытался сыграть в… Тёмного властелина, короче, Дарта Вейдера или типа того. Или не решил, а само получилось, по крайней мере, так считается. Ну и ему слегка, э… морду набили. И он резко очнулся, переметнулся и всё такое. С тех пор он с «Принципом», и многие знания о Ноябре-после-Искажения…

– …от него, – закончила за него Янка. – Тут так написано.

– Короче, так себе история. Не люблю я его. И «Принцип».

– Но формально ты всё-таки в «Принципе».

Тот пожал плечами и старательно сгрёб оставшиеся страницы в стопку. Уложив их в бывшую обложку, Тот водрузил её на полку, коснулся своего плеча, словно нащупывая капюшон, и вдруг сказал:

– Да потому что сам по себе что я мог, когда только появился… Когда Серёге с Ленкой надоело со мной возиться – сбагрили «Принципу». Знали, что от меня там любой выкрутас стерпят за то, что я… такой. Но это дела реально давно минувших дней, так что давай не будем? – скороговоркой закончил он.

Янке не оставалось ничего другого, как согласиться, хотя в голове теснились миллионы вопросов. Но, видимо, задать их Тоту получится нескоро.

…Майк стоял, уткнувшись лбом в стеклянную «сердцевину» башни, сжимал в руках очередную папку и молчал. Свет от налобника дробился за стеклом десятками бликов. Янка остановилась за несколько шагов и, собравшись с силами, осторожно позвала:

– Ма-айк? – и напряглась тревожно всем телом, словно ожидая атаки.

– Вот кто б знал, как хочется сейчас запалить этот, так его, фонарь, – тоскливо отозвался Майк. – И чтоб по всему Ноябрю был виден его огонь.

Янка какое-то время растерянно смотрела на Майка и только потом сообразила. Эта стеклянная конструкция – и есть тот самый фонарь. А башня, выходит… маяк?

Ну конечно, какая же ещё башня будет стоять на берегу моря!

– Так зажги! – вдруг поддержал Тот. – А если кто набежит… у нас Тэшка внизу! Только вот как?

Майк помахал папкой в руке, так и не отлипнув от стекла:

– Как-как… Документация на что?

– То есть, информацию только я искал? – возмутился Тот. – Янка историческую хронику изучала, ты вообще устройство маяка…

«А Ким?» – спохватилась Янка и окликнула:

– Ким! Вы где?

– Здесь, – отозвался голос слева. – Тот, ты говорил про всякие легенды… Тут они, конечно, названы «объектами непроверенной информации», но это же, в общем, синонимы.

Ким появился с тоненькой тетрадкой в руке. Янка, при слове «легенды» ожидавшая старинный фолиант, даже испытала некоторое разочарование.

– О! – оживился Тот. – Слушай, ты гений! Майк, это же оно, да?

– А? – Майк отвлёкся от своей папки. – Не знаю, наверное.

При виде Кима он весь сжался и поспешно отступил в сторону.

Оставив его в покое, Тот отобрал у Кима тетрадку, Янка пристроилась рядом светить в текст… И первый же пункт заставил её вздрогнуть – и не только потому, что она узнала игольчатый почерк таинственного Адама (если, конечно, предположить, что записи от руки принадлежали адресату той самой Е.)…

«Алатырь – до И. предположительно являлся мощнейшим ИЗНАЧАЛЬНЫМ, размещённым первыми легионерами на т.н. Буяне. По преданию, А. находился там даже и раньше, но данная версия весьма сомнительна, т.к. не объясняет, каким путём А. туда попал. Также легенды связывают А. с…».

– На море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь… – на автопилоте пробормотала уже зазубренные из-за проекта наизусть строчки Янка.

– Откуда ты знаешь? – озадаченно поднял взгляд Тот, торопливо пролистывая до буквы Б.

– Это старинный стих. Точнее, вступление к нему. Человек, который давал такие названия, был с юмором… и филологическим образованием, наверное.

– Ага, а вот и Буян…

За их спинами чем-то загрохотал Майк. Янка испуганно обернулась… и тут в глаза ударил свет. Телефонные фонарики в одночасье померкли.

Огонь дробился на тысячи бликов, и каждая грань стекла его отражала, искажала, увеличивала… Огненно-стеклянный лабиринт, слепящий и прекрасный. Проморгавшись, Янка заметила, как Майк осторожно закрывает дверь, ведущую внутрь, за стекло. Щёлкнул запор, и Майк наконец обернулся к ним.

Лицо у него было обожжённо-красное, измазанное в саже и совершенно очумевшее. Чёлка и правая бровь обгорели.

– От это фейерверк, – восторженно пробормотал Майк, в прострации опускаясь прямо на пол.

В кулаке он продолжал сжимать уже бесполезную зажигалку, а другой рукой ощупывал повязку, убеждаясь, что она не пострадала.

– Н-нифига себе огонёчек… Точно по всему Ноябрю видно.

Глава 12. На рассвете

Тот присвистнул. В чёрных глазах Кима плясал огонь.

Повернувшись к окну, Янка прижалась лбом к бликующему стеклу, вглядываясь. Фонарь, как волшебная игрушка, укладывал на землю лепестки отсветов во все стороны. Зрелище было ирреальное – сказочное. Безжизненная пустыня показалась вдруг живой – спящей, глубоко-глубоко…

– Ну, теперь все знают, что тут кто-то есть, – весело сказал Тот за спиной. – Поэтому лучше бы нам валить! А легенды почитаем… в более уютной обстановке.

Вниз спускались молча. Тот с тетрадкой в руке, всё ещё ошалевший, шатающийся Майк, невозмутимый Ким с лицом «Я тут больше ничему не удивлюсь»… Янка, как и раньше, шла