позиций ЦК КПСС[240]. Их предложения касаются в основном двух пунктов: самоуправления для работников предприятий и децентрализации системы планирования. Вне этих всеми одобряемых тематик экономический дискурс неформалов крайне уклончив и непостоянен. Они требуют упразднения партийных хозяйственных органов, которые дублируют органы государственные, выступают за постепенное сворачивание госзаказа, за передачу крестьянам (в форме аренды) земель хронически убыточных колхозов и совхозов, за повышение защиты прав потребителей. В движении не произносится ни слова о таком ключевом экономическом вопросе, как реформа цен, но некоторые его официальные представители предлагают «провести референдум по альтернативным проектам экономической реформы», составленным известными специалистами. Однако сами неформалы не только не сформулировали собственных проектов, но даже и не намеревались этого делать[241].

Неформалы пренебрегают этим полем, несмотря на то что заседают в экономических институтах и насчитывают в своих рядах немало экономистов. Можно ли это объяснить тем, что они предпочитают избегать любых дополнительных поводов для раздора на стадии кристаллизации своего движения – ведь клубы уже и так стали пространством столкновений политического характера? Стремятся ли они избежать публичного осуждения своих защитников из академической среды (в частности Т. Заславской), поддерживающих решения МВФ? Недооценили ли они важность этого вопроса в политической борьбе или просто предпочли молча отдать его на откуп защищавшим их шестидесятникам или молодым экономистам своего поколения, которые обретались в тех же, что и они, академических кругах и время от времени приходили на их встречи (как Е. Гайдар)? Именно последние, вхожие в кулуары власти с середины 1980-х[242], а не неформалы, будут приглашены на ключевые посты в правительстве, сформированном российским президентом Ельциным в конце 1991 года. То, что экономический вопрос не стал отдельной ставкой в борьбе, конечно, усилило сплоченность неформального движения на начальной стадии; однако со временем отсутствие какого-либо самостоятельного экономического дискурса станет, безусловно, фактором их уязвимости.

Как бы там ни было, сговор, в том виде, в каком он осуществился в ходе августовской Встречи-диалога, вышел за рамки, изначально предназначавшиеся партийным реформаторам и, возможно, неформалам. Эти организации требуют политических прав, более или менее прямо критикуют вмешательство партии в свои дела и намерены организовать свое движение во всесоюзном масштабе, вопреки несогласию своих партнеров из реформистского крыла партии. Одним словом, они представляют себя как фермент будущих политических партий. Но едва ли не самой любопытной характеристикой этих «отклонений от генеральной линии» является то, что происходят они не под влиянием радикальных неформалов, вышедших из-под контроля, а по воле тех, кто ведут переговоры с властью и считаются самыми надежными.

Успех Встречи-диалога и ее последствия для взаимодействия неформалов с партийными реформаторами

Конференция августа 1987 года становится поворотным моментом в восприятии акторов и в их взглядах на будущее неформального движения. Как партийные чиновники, так и неформалы ищут новых способов взаимного отличия. Партия ощущает, что неформалы научились частично ускользать из-под ее контроля; она пытается всячески ограничить их поле действия, закрыть им доступ к политическим институтам, при этом удерживая их в политической игре. Встреча-диалог придала динамику существованию неформальных клубов и внесла в него кардинальные изменения: появляются новые клубы, а те, что организовали Встречу, обретают высокую репутацию и привлекают все новых членов. Восприятие ими своего движения как пребывающего на подъеме влияет на их манеру игры, и они осмеливаются применять некоторые новые тактики. Тем не менее этот успех пошатнет прежние идентичности и систему внутренних отношений в движении. Новобранцы оспаривают легитимность сговора с партийными реформаторами и делают из этого протеста смысловое ядро движения. Кризис клуба «Перестройка» (сентябрь 1987 – январь 1988), ставшего форпостом московского политического движения, хорошо показывает происходящую кристаллизацию идентичностей, которые порождаются этой новой конъюнктурой.

Новый взгляд на развитие движения

Сразу после Встречи-диалога партия вынуждена с горечью констатировать, что вопреки ее чаяниям движение не позволило установить над собой контроль:

Это был первый всплеск неформальной активности, когда, как мне кажется, не удалось нам отстоять ту точку зрения, которая нам казалась правильной. То есть в первый раз эта активность выплеснулась в те формы, которые нам казались не очень разумными. […] В первый раз неформалы поняли, что могут обойтись без нас[243].

К обоим райкомам «экспериментальной зоны», на которые партийные иерархи быстро навесили вину за «перехлесты», горком и ЦК применяют санкции. ЦК оказывает давление на контрольную комиссию, увольняющую одного инструктора райкома. Секретарь горкома по идеологии угрожает руководителям другого райкома исключением из партии и «тюремным заключением»[244]. Но уже осенью наблюдается полный поворот: ЦК КПСС действия обоих райкомов одобряет. Эта перемена происходит в ноябре 1987 года, сразу после смещения Ельцина с поста первого секретаря горкома (см. ниже). Возможно, в связи со сложившейся ситуацией реформаторы в высших эшелонах власти решили продемонстрировать некоторую признательность неформальному движению – чтобы как-то скрасить негативный эффект, произведенный этой отставкой внутри партийного аппарата. Организаторам Встречи-диалога разрешают дать две пресс-конференции в АПН, а «Московские новости» и «Огонек» публикуют благожелательные статьи о Встрече. Таким образом, неформалов впервые используют во властных играх на высшем уровне.

После августа 1987 года главные клубы привлекают все больше участников в поиске мест для проведения дебатов. Это играет на руку клубу «Перестройка», который также вступает во все более многочисленные контакты с иностранной прессой. По всей стране проходит множество заседаний с участием неформалов и представителей власти. И хотя ни одно из них не имеет такого же огромного резонанса, как конференция августа 1987 года, взятая за образец, все это создает ощущение бурно развивающегося движения. Благодаря Встрече-диалогу запущены некоторые новые проекты, в частности «Мемориал», которому суждено будет стать одним из наиболее значительных клубов неформального движения.

Но главное, августовская конференция служит катализатором открытой трансформации клубов в политические акторы:

Участие во встрече […] стало для клуба «Перестройка» во многом поворотным пунктом. Большинству активистов стало ясно, что дискуссионный зал уже не может оставаться единственной и главной формой существования. Стремление превратить клуб в независимый общественный субъект, со своей политической физиономией и программой, стало общим. (Как показала встреча, сходные процессы развивались и в других клубах общественных инициатив.[245])

Самые важные дебаты «Перестройки», которые формируют ее «истинное лицо», касаются политических тем. И хотя клуб организует дебаты на экономические темы (см. врезку ниже) в соответствии с ожиданиями партии, его бюллетень «Открытая зона» передает содержание лишь политических дискуссий.

Врезка 3

Дискуссии, организованные клубами «Перестройка» и «Демократическая Перестройка» (март 1987 – июнь 1988)

Экономические