перечислить. Я замечаю вывеску: «Государственный офис, 2-й этаж, Атриум». И вот я поднимаюсь вверх по эскалатору.

Я уже почти добрался до второго этажа, как вдруг слышу объявление автоматическим голосом: «Номер двести шестнадцать». Потом вижу толпу усталых людей: люди разбрелись по атриуму, кто-то стоит, кто-то сидит. С чего же мне начать? Я иду к электронному табло информации и изучаю список различных услуг, рядом с которыми расположены кнопки: 1, 2, 3, 4… Но ни одна надпись не имеет отношения к тому, зачем я сюда пришел. Ладно, хрен с ним. Я же пришел сюда просто доложить в министерство о себе как о главе исполнительной власти в АТ. У меня случай особый, и его не должно быть в списке прочих услуг, указанных на этом табло. Я же не простой человек. Я важное лицо. На самом деле, ко мне должен был бы выйти кто-то, чтобы поприветствовать. Как они смеют заставлять столь важную персону стоять тут и дожидаться их? Им бы стоило держать марку!

Я решаю направиться к окошку номер девять. Там сидит молоденькая государственная служащая, она ничем не занята, но над ее головой висит объявление: «Пожалуйста, обратитесь в соседнее окно». Но у меня нет ни малейшего намерения идти без очереди, я просто хочу узнать, с чего мне надо начать. Но как только служащая видит, что я приближаюсь к ней, она шумно вздыхает и жестом указывает мне пройти к другому окну. Я еще не вымолвил ни единого слова, а она уже старается от меня избавиться.

– О, нет, я только хочу спросить…

– Господин, вам нужно взять электронный талончик, – резко замечает она.

– Я знаю, но я просто хочу…

– Вы не можете просто так подойти ко мне, чтобы задать свой вопрос, господин. Вам нужно получить талончик с номером очереди, – повторяет она.

– Я не хотел идти без очереди!

– Именно, господин. Вот зачем вам нужен талончик.

– Послушайте, я не знаю, с чего мне начать…

– Вы можете начать с того, что подойдете к терминалу и возьмете талончик.

Я в недоумении. Эту даму так просто не возьмешь. Мне ничего не остается, как признаться, кто я такой.

– Ладно, послушайте меня. Я не просто человек с улицы. Я пришел доложить в министерство, потому что меня только что назначили главой исполнительной власти в моем тамбоне! – Мне не хочется хвастаться, но она должна знать, с кем имеет дело.

Дама-служащая в окне номер девять, немного поразмышляв, отрезает:

– Никто не имеет права заявлять о своем превосходстве над другими в правительственном учреждении. Общественные правила и предписания, утвержденные народом, должны соблюдаться каждым гражданином, и все граждане обладают своими индивидуальными правами и свободами. Вам не стыдно так себя вести? – Она повысила голос, словно желая подвергнуть меня публичному порицанию. – А ведь вас еще даже не назначили.

Я хочу, чтобы земля разверзлась под моими ногами и поглотила меня на этом месте. Но в то же самое время я разъярен – на себя и на нее. Я попал прямо в расставленную ею ловушку. Может, все дело в ее склочном характере. Она устроила мне проверку, притворившись, будто игнорирует меня, и намеренно отказываясь признать мою должность, чтобы просто ударить по моему самолюбию. Она же знала, что я буду оскорблен ее надменностью, а я попал в расставленные ею силки, корча из себя значимое лицо, когда на самом деле я пока еще остаюсь «исполняющим обязанности» главы исполнительной власти. Я выставил себя дураком, но мой гнев загоняет мое самолюбие в самые глубины моего сознания, и я пытаюсь понять, что происходит. Это чувство превосходства – что-то новенькое или оно изначально и всегда присуще генетическому строению человеческих существ?

Меня обуревает множество вопросов. И я не могу перестать думать об этом, пока в конце концов не прихожу к следующей гипотезе: если желание превосходства является инстинктивным у всех существ на земле, тогда его должна направлять совесть, стремление творить добро, которое и мешает нам сбиться с пути истинного. Короче говоря, оно должно направляться к конкретной цели.

В моем случае – я знаю, знаю!* – я выставил напоказ свое так называемое превосходство. Но моим намерением было найти краткий путь к своей новой должности, такой, который позволил бы мне исправить все мои прежние огрехи. В этом моя слабость. Я был настолько сосредоточен на результате, что на мгновение позабыл о средствах достижения. А дама-служащая в окне номер девять прекрасно знала, куда меня ткнуть больнее, и подвергла меня публичному порицанию. Но ей не следовало так поступать. Это все равно что учить крокодила плавать!

Потеряв дар речи, я стою в оцепенении, а дама-служащая в окне 9 снова орет на меня: «Господин, подойдите сюда!» Какого хрена. Зачем так повышать голос, я же стою прямо перед ней.

Я робко шагаю к ней и сажусь, стараясь не теребить обивку стула (опять же: это недавно приобретенное свойство или оно генетически обусловлено?). На сей раз дама-служащая в окне номер девять приближает свое лицо к моему почти вплотную и говорит почти шепотом:

– Извините меня за недавнее, господин. Это же моя работа – ссылаться на правила и предписания. Простите меня, господин глава исполнительной власти. Нам приходится так себя вести, чтобы люди в очереди не знали, что вы, на самом деле, имеете привилегии над другими. Теперь я это знаю, и я помогу вам пройти без очереди, – она одаривает меня заговорщицкой улыбкой и продолжает: – Вы можете подождать меня у лифтов западного крыла? Они расположены справа от вас. Я скоро туда подойду. – И без всякого перехода она опять начинает орать на меня: – Прошу вас, пройдите к терминалу за талончиком!

Восхительно, как сказал бы француз. Какое превосходное представление!

Испытывая облегчение, я решительно киваю. Видите, что это доказывает? Это доказывает, что я был прав! В этом Парфеноне и впрямь имеются термитные ходы – и о них известно только мне. Все остальные получают информацию только из публичных оповещений, а не от шепчущих сотрудников, которые должны меня прилюдно отчитывать и унижать – и все это ради того, чтобы сохранить министерству лицо. Могу себе представить, как мы с дамой-служащей потом будем покатываться со смеху у всех за спиной.

Я встаю и собираюсь покинуть атриум, изображая из себя пристыженного гражданина.

Через некоторое время дама-служащая из окна 9 находит меня у лифтов в западном крыле, держа в руках кипу разных папок. Вместо того чтобы войти со мной в лифт, она отводит меня в соседний кабинет.

Она кладет папки на большой стол и просит меня