Все трое обменялись взглядами, и девушка в тёмном улыбнулась мне, выходя вперёд.

— Мы — сёстры, хранительницы этого древа, — мягко сказала она, плавно указывая рукой на величественное дерево, ветви которого раскидывались в бесконечные просторы. Затем она провела рукой по воздуху, и из ниоткуда начали появляться золотые нити, обвиваясь вокруг её кисти словно змеи. — Здесь переплетаются судьбы всех живых и мёртвых.

Нити мягко мерцали, и только сейчас я заметила, как они переливаются оттенками — от тёплого янтаря до прохладного серебра. Они пересекались и сплетались, образуя сложные узоры, которые, казалось, двигались, как живые существа, по мере того как я на них смотрела. И казалось, что они рассказывают истории, указывая на связи и переплетения, которые я едва могла осознать.

— Ничего не понимаю, — произнесла я, растерянно глядя на девушку перед собой, а затем на остальных. Их молчание только усиливало моё недоумение. — Что это за дерево?

Я снова обратила взгляд на древо. Девушка в тёмном, стоявшая неподалёку, произнесла спокойным, но полным скрытого значения голосом:

— Это Иггдрасиль.

Я озадаченно посмотрела не дерево, пытаясь вспомнить название.

— Это название мне ни о чём не говорит.

— Древо мира, — резким голосом произнесла девушка в красном, обращаясь ко мне. — Оно соединяет все миры и судьбы, живых и мёртвых. Его корни проникают в самые глубокие уголки существования, а ветви касаются самых высоких небес.

Я, как завороженная, продолжала смотреть на дерево, и спустя мгновение, тихо произнесла:

— Впервые вижу, чтобы на дереве росли цветы.

— Ты вообще всё видишь впервые, с твоей то душой, — девушка в красном слегка ухмыльнулась.

— Это священные лилии, — послышался голос светлой. Она всё так же стояла у дерева, не сдвинувшись с места. — Они символизируют чистоту души, которая нашла своё предназначение и завершила свой путь. Они способны излечить любую болезнь, будь то физическая или душевная. Их свет проникает в самые тёмные уголки сердца, очищая его от боли и страданий, возвращая гармонию и покой.

— Получается, они могут излечить смертных? — с надеждой в голосе спросила я, не сводя глаз с этих таинственных цветов.

Светлая ненадолго замолчала, словно обдумывая мои слова, затем ответила:

— Это высший дар, который заслуживают не многие. Эти лилии даруют исцеление лишь тем, чьи сердца чисты и чья судьба ещё не завершена. Их свет не терпит лжи и злобы. Лишь те, кто прошёл через испытания и сохранил в душе свет, могут обрести истинное исцеление. Для остальных же их сияние остаётся недосягаемым, как и сама возможность обрести покой.

— Решила все наши секреты выдать, сестрица? — девушка в красном обратилась к светлой, но та никак не среагировала, лишь перевела свой безэмоциональный взгляд на сестру.

Пока я обдумывала сказанное, девушка в тёмном неожиданно оказалась совсем рядом. От её внезапного появления я отшатнулась, но мягкая улыбка и нежный взгляд заставили меня замереть на месте. Она протянула руку и коснулась указательным пальцем моего лба.

Внезапно меня охватила жгучая боль, словно мой разум разрывался на части. Перед глазами вспыхнул яркий свет, и я зажмурилась, не в силах справиться с невыносимым ощущением. Сдавленный крик вырвался из моих уст, смешиваясь с резким светом и нестерпимой болью, которые буквально поглощали меня.

Перед глазами начали всплывать картинки: места, сцены, лица, эмоции, словно обрывки разорванной ленты. Я видела себя в разных ситуациях, и все они были незнакомыми и чуждыми. Эти образы, как тени, танцевали перед моим сознанием, лишённые ясности и целостности.

Боль постепенно утихала, и вместе с ней мрак рассеивался, открывая более чёткие детали. Мир вокруг снова обретал материальность, и я чувствовала, как возвращаюсь в чужое тело, переживая события из прошлого девушки. Я поняла, что это её воспоминания, и только теперь осознала, что за эти мгновения сквозь меня пронеслись не только её переживания, но и частички её самой.

Вокруг меня оказались стены комнаты, напоминавшие место, где я уже бывала. Воздух был насыщен ароматами древесины, сухих трав и… сырости. Я заметила, что окон здесь не было, и поняла, что снова нахожусь в том же подвале.

Девушка, в чьём теле я оказалась, сидела за небольшим столиком, окружённая кружевными тканями и нитями. Она вышивала на белой ткани изображение красивой птицы, напевая себе под нос мелодию. Её движения были плавными и спокойными, и в них читалось сосредоточенное спокойствие, словно каждое движение было частью какого-то важного ритуала.

Мы сидели так недолго, когда внезапно в комнату вошёл человек. Сразу догадавшись, кто это, я попыталась прислушаться ко всему, что услышу. Возможно, по голосу удастся его распознать.

Его тяжёлые шаги разнеслись по подвальной комнате, звуча как удары молота по металлу, резонируя в стенах и поглощая весь воздух. Или, может быть, это она так остро реагировала на него. Девушка, сидящая за столиком, напряглась, как натянутая струна; её руки задрожали, и игла, которую она держала, скользнула с ткани и упала на стол, издав звук, нарушивший тишину. Я ощущала, как её сердцебиение ускорилось, будто птичка, пойманная в клетку. Тот уют и спокойствие, что царили до этого момента, испарились, оставив только плотный, ощутимый страх.

Почему она так его боится?

— Пей, — приказал он строгим, безразличным тоном, холодным, как зимний ветер. Он поставил перед ней кружку с мутной жидкостью.

Девушка с тревогой посмотрела на кружку; её руки всё ещё дрожали, как листья на ветру. Я чувствовала её страх, как свой собственный. Она медленно подняла взгляд, словно пытаясь найти в его глазах хоть каплю сострадания.

— Но мне больно… после него, — пролепетала она.

— Пей, — с нажимом повторил он, пододвигая кружку ещё ближе.

Отношение незнакомца к девушке было жестоким и бесчеловечным. Наблюдая за этой сценой, я почувствовала, как внутри меня разбушевалась ярость.

Девушка, осознав бесполезность возражений, медленно, с неохотой поднесла кружку ко рту. Она изучала содержимое, словно надеясь найти в нём спасение или, по крайней мере, что-то, что могло бы облегчить её муки. Жидкость была голубоватой, с тусклым оттенком желтизны. Всё выглядело не столь ужасно, но только до тех пор, пока девушка не зажмурилась и не сделала небольшой глоток.

Тогда я поняла, как же ошибалась.

Когда горькая жидкость коснулась её губ, я почувствовала, как отвратительный привкус наполнил её рот, вызывая дрожь от отвращения. Пытаясь проглотить, девушка ощутила, как её горло сжимается, а жидкость с трудом проходит по пищеводу.

Внезапно её тело пронзила острая боль, заставив её застонать от мучений. Судорожные спазмы сжали всё её тело, и кружка, выскользнув из дрожащих рук, упала на пол,