Тянуло чем-то съестным, Эрик не принюхивался, как не стал и вслушиваться в гул разговоров. Сейчас ему не хотелось ни с кем говорить. Странно, он почти не знал погибших, но на душе было муторно. Если бы он не спал. Если бы он был быстрее. Если, если, если…

Ветер коснулся лица, шевельнул стенки шатров. Эрик перевел взгляд туда, где небо потихоньку превращалось из серого в розовое. На его фоне отчетливо вырисовывались очертания лошадей — и человеческой фигуры. Он напрягся на миг — кого там понесло к коням и зачем? Понятно, что это кто-то из своих, но ожидание очередной пакости въелось в разум намертво. Эрик подошел ближе.

Человек — Бруни, узнал Эрик — потрепал по гриве серую кобылу, ту самую, что оруженосец на время уступил Ингрид. Отошел чуть в сторону, усевшись в траву.

— Не помешаю? — спросил Эрик, останавливаясь над ним.

Парень поднял взгляд, покачал головой. Эрик вгляделся в обезображенное лицо — похоже, тому было больно и говорить. Жевать так наверняка больно, судя по тому, как распух челюстной сустав. Эрику захотелось вернуться в шатер Хаука и дать тому в морду. Ошибаются все. Тем более в первом настоящем бою — а едва ли парню до сих пор доводилось сражаться с кем-то, кроме как с наставником. Многие платят за такие ошибки жизнью. Чаще — собственной. Но иногда твоя ошибка может стоить жизни другим, и ничего с этим не поделать. Эрик не знал, как вел бы себя на месте Хаука. Зато он знал, что сделает на своем.

— Посиди тихонько пару минут, — сказал он. — Придется потерпеть.

Господин будет недоволен? Так Эрика и без того уже прогнали с глаз долой. Терять нечего.

Бруни дернулся, когда его коснулись исцеляющие плетения. Эрик с сожалением подумал, что уже почти обессилел. Ничего, на парня еще хватит. Поспать бы, хотя сколько можно спать, только и делает, что дрыхнет. И где бы расположиться, чтобы не подняли пинком? После того, что увидел сегодня, он уже не знал, чего ждать от благородных. И кто бы сказал, что Хаук способен на подобные вспышки. Чистильщикам, вон, морды бить не полез, хотя они вели себя вовсе из рук вон. Правильно, те ведь и ответить могут, а оруженосец — нет.

Бруни зашипел сквозь зубы, расслабился, когда плетения перестали его касаться.

— Спасибо.

— Ерунда. Когда господин заметит и начнет ругаться, вали все на меня.

— Связали и исцелили насильно? — хмыкнул оруженосец.

— Примерно так. Обездвижил и исцелил. И велел передать… Впрочем, нет, это я сам ему скажу, если увижу. Или когда увижу. Я бы не хотел попадаться Хауку на глаза, хотя и прятаться не буду.

— Он вас прогнал, — напомнил оруженосец. — Вы ослушаетесь? Или уйдете вместе со своей… своей женщиной?

— Ее-то никто не прогонял. Захочет — уйдет. Захочет — останется, тогда мы договоримся, как посылать друг другу весточку и где встречаться. Я уйду, как только перестану быть нужен раненым.

— А разве вы не всех исцелили?

— Надо подновлять плетения. Впрочем, с этим и Ингрид справится. Если решит остаться.

Да, пожалуй, надо с ней поговорить, и больше тут, наверное, делать нечего. Ах да, стрясти с Хаука плату за… три дня? Или четыре? Сосчитать не получалось хоть тресни, в потоке событий дни путались с ночами. Как бы половчее у кого-нибудь спросить, не оставив впечатления, что из ума выжил?

— Я думал, вы велите ей уйти тоже, чтобы отплатить за оскорбление, — сказал Бруни.

— Во-первых, меня не оскорбили… нет, не так. Во-первых, я не собираюсь ей приказывать. Мог бы попросить, и она послушается. Но не стану. Похоже, она нужна Аделе.

Оруженосец уткнулся лицом в колени.

— Я виноват.

Эрик не спрашивал, что там было — услышал достаточно. Когда в тебя летит клинок или плетение — новичку некогда думать, тело все делает само. Это Хаук, или он сам, или еще кто-нибудь, навидавшийся сражений за свою жизнь, помнил бы, что сдвинуться с места — значит открыть того, кто у тебя за спиной. А пацан…

— Первый твой настоящий бой?

Бруни угукнул, не поднимая головы.

— А стреляешь здорово.

— Случайно вышло, — смутился оруженосец.

— Неправда. Ты бы не стал стрелять без уверенности, что попадешь. Ладо, если бы просто промазал, но мог бы и лошадь ранить.

— Ну… почти случайно. Вообще я и правда хорошо стреляю. Только из рогатки. В приюте голодно было, так мы голубей сбивали, пока преподобные матери не видят.

— Монастырь был небогатый, или кухари воровали еду, что вам не хватало?

— Кто же проверит? — пожал плечами Бруни. — Преподобная мать-настоятельница говорила, что мальчикам следует умерщвлять плоть, заботясь о душе. Чтобы не возникали грешные мысли.

— И как, помогало? — усмехнулся Эрик.

— А вы как думаете? — Оруженосец стер улыбку с лица и с досадой добавил. — Чтоб мне этот самострел пораньше разглядеть да подобрать. Может, и госпожу тогда бы… — Он махнул рукой, осекшись.

— Как ее ранили?

Оруженосец рубанул ладонью сверху вниз у основания шеи. Снова опустил голову. Да уж, повезло, что не умерла на месте. И все равно умерла бы, если бы Ингрид не подоспела. Нет, ее увозить с собой нельзя, некоторое время Аделе понадобится присмотр одаренного. Впрочем, Эрик в самом деле не собирался просить и ее уйти. Убийца-то никуда не делся…

Или погиб сегодняшней ночью? Или вернулся под утро? Эрик мысленно выругался. Что ему за дело, в конце концов, до чужих забот? В верности он не клялся, его прогнали за то, что влез не в свое дело, так какая ему разница, если кто-то отправит к творцу Аделу, или Хаука, или обоих?

Хотя отплатить за дыру в боку и змею хотелось, чего уж там. Очень хотелось.

Нет, нельзя просто сказать, что это не его дело, и забыть. Если убийца пережил нападение разбойников, то он после того, как Эрик покинет лагерь, всерьез возьмется за Ингрид. Выходило, что надо или уходить обоим, или оставаться обоим. И как тогда быть? Повиниться за то, в чем совершенно не чувствовал себя виноватым? Еще чего! Демонстративно отказаться повиноваться — что он, по сути, уже сделал? Хаук этого так не оставит — просто потому, что люди не простят ему слабости. Прикажет выставить его вон, и, если Эрик не хочет лишних жертв, придется уйти.

Или вспомнить что он, по сути, никому здесь ничем не обязан — и пусть последствия решений Хаука остаются на его совести.

Вечно он лезет, куда не просили…

— Странно, что господин не велел меня связать, чтобы не сбежал до наказания, — проговорил меж тем Бруни, снова ткнувшись лицом в колени. — Или не велел присматривать кому-нибудь…

Он поднял голову, подозрительно глядя на Эрика. Эрик рассмеялся.

— Нет, мне он не велел. Просто захотелось побыть подальше от людей.

Оруженосец хмыкнул. И правда, прозвучало так, будто Бруни — не человек.