чуть ли не лидирующую роль в преобразованиях в рамках соцсистемы. Этой же линии он придерживался и в беседах с Кригелем и министром иностранных дел Иржи Гаеком.

Проявив интерес к экономическим вопросам, болгарский гость привлек внимание к необходимости дальнейшего развития двусторонних хозяйственных связей. Высоко оценил он состояние культурного обмена («трудностей нет»). Но хозяевам пришлось выслушать и «товарищескую критику». Живков не удержался и от соблазна напомнить о собственных заслугах в период активизации «антисоциалистических» сил в Болгарии весной 1956 г. и в проведении апрельского пленума БКП. Показательно, что в лексиконе болгарского лидера уже отразилась, хотя и аккуратно, произошедшая в советских оценках динамика: тезис о необходимости принятия чехословацким руководством решительных мер против «ревизионистских и антисоциалистических элементов» сопровождался рассуждениями об «общей ответственности» коммунистов за состояние единства «социалистического лагеря» (исходная точка здесь – формировавшаяся брежневская доктрина «ограниченного суверенитета») и напоминанием о «несокрушимой мощи» Советского Союза (не было ли это намеком на возможность ее применения?). Чешская сторона реагировала внешне спокойно: от возражений воздерживалась и не особенно откровенничала с гостем, хотя, по наблюдению болгарского дипломата Райко Николова, хозяева явно не разделяли оценок ситуации в Чехословакии, дававшихся Живковым[385]. Иными словами, разговор шел на разных языках.

Визит Живкова в «предконтрреволюционную» страну, вероятно, преследовал, помимо официальной, еще и другую цель: содействовать по мере сил «нормализации» обстановки в Чехословакии и получить из первых рук максимум возможной информации, которая могла способствовать продвижению реформ в Болгарии. При всей важности экономических вопросов в поле зрения болгарского лидера находилось в то время и функционирование политсистемы. Так, на встрече во время визита с сотрудниками болгарского посольства в Праге Живков подтвердил, что на предстоявшем в июле 1968 г. пленуме ЦК БКП будет обсуждаться широкий круг политических вопросов. При этом Живков, в частности, критически отозвался о деятельности болгарского парламента как о «пародии», поскольку, по его словам, будучи верховным органом власти, Народное собрание не могло реально влиять на работу правительства[386].

Еще одно немаловажное обстоятельство, связанное с визитом в Прагу, – подмеченные исследователями отличия в содержании и тональности личных бесед Живкова с Дубчеком и Василом Биляком и предыдущих выступлений на совещаниях ПКК ОВД[387]. Если, находясь в Праге и Братиславе, Живков акцентировал внимание на необходимости усиления экономического сотрудничества, призвав «компетентные органы» пересмотреть «в непродолжительный срок» прежние установочные объемы, то на встрече руководителей соцстран летом 1968 г., забыв об экономике, настойчиво подчеркивал обязательность и неизбежность оказания помощи «здоровым силам» в Чехословакии[388].

Дальнейшие конкретные действия чехословацкой стороны по ходу визита Живкова подтверждают информацию агента «Ростислава» о намерении хозяев придать ему рутинный характер. Празднование годовщины Договора 1948 г. о дружбе и взаимопомощи, по воспоминаниям Н. Яхиеля, «прошло скромно, в небольшом, невзрачном салоне при малом числе присутствовавших»; «хозяева явно постарались, чтобы событие стало будничным», что, естественно, не могло не задеть болгар. Во время торжества из болгарского посольства поступила информация о студенческой демонстрации в центре Праги с антисоциалистическими лозунгами и плакатами. Выяснилось, что Кригель знал об этом, а Дубчек нет. Это еще больше убедило Живкова в пассивной роли первого секретаря ЦК КПЧ и укрепило его недоверие к действиям чехословацкого руководства. Ни подписание 26 апреля в Тронном зале на Градчанах нового Договора, рассчитанного на 20 лет, ни вручение Живкову президентом Людвиком Свободой высшей национальной награды – Ордена Белого Льва не поколебали это недоверие[389].

В болгарской печати, как и следовало ожидать, итоги визита получили высокую оценку, особо подчеркивалась теплая атмосфера встреч. Однако опытных наблюдателей это не могло обмануть. «…Не следует делать вывод, – сообщал в Брюссель посол Бельгии в Софии Эмиль Росон, – что болгарские руководители одобряют сегодняшние мероприятия по демократизации режима в Праге. Как всегда, болгарские руководители предпочитают выжидать, избегать опасной ситуации, одновременно твердо поддерживая линию Кремля»[390].

Вскоре после визита в Прагу Живков направил личное послание Ульбрихту, в котором поделился своей тревогой в связи с развитием событий в Чехословакии и неспособностью Дубчека контролировать ситуацию. 30 апреля 1968 г. посол Болгарии в Берлине Георгий Даскалов сообщил в Софию, что послание вручено[391]. Только ли последовательно жесткая позиция немецкого лидера была причиной обращения к нему Живкова? Ведь такую же позицию занимал и Гомулка. Представляется, что на этот шаг повлияли и другие обстоятельства, важные для болгар. В частности, категорическое неприятие Ульбрихтом югославского опыта реформ. В начале марта 1968 г. на закрытом заседании партийного и экономического актива в Лейпциге, выразив несогласие с некоторыми действиями и установками КПЧ (особенно с курсом на децентрализацию руководства государством и политикой в сфере культуры), Ульбрихт подчеркнул: «СЕПГ не одобряет и югославский пример и не имеет намерения допустить югославский вариант либерализации, как делается сейчас в ЧССР и Венгрии»[392]. Это заявление практически совпало по времени с резким всплеском национализма в болгарском руководстве и развернувшейся в югославской части Македонии антиболгарской кампанией, сопровождавшейся претензиями Скопие на ее болгарскую часть – Пиринский край. Столкновения двух «национализмов» вызвали сильное охлаждение отношений между Болгарией с Югославией. Четкая антиюгославская позиция Ульбрихта пришлась болгарским руководителям как нельзя кстати.

Весной 1968 г. болгарская сторона продолжала активный сбор информации о положении в Чехословакии. Видимо, в этом контексте следует рассматривать поездку в мае в Прагу бывшего посла Болгарии в Чехословакии, а в то время заместителя министра иностранных дел Геро Грозева. Мнения исследователей о целях визита Грозева расходятся. Болгарская исследовательница Румяна Тодорова считает, что он должен был получить информацию о настроениях в партийных кругах[393]. Райко Николов указывает, что Грозев не ограничивался сбором информации, а пытался, используя личные связи с партийными функционерами, настраивать их против Дубчека[394]. Вполне возможно, что Грозев отправился в чешскую столицу как личный эмиссар Живкова. Во всяком случае, Живкову напрямую докладывали о содержании поступавших от Грозева шифр телеграмм. А они подтверждали худшие опасения: в стране нарастает «контрреволюция», в опасности которой чехословацкие руководители «не дают или не хотят давать себе отчета». Грозев предлагал обсудить с советскими товарищами вопрос об оказании помощи «здоровым силам». Миссия едва не закончилась дипломатическим скандалом: после того, как хозяевам стали известны кое-какие подробности деятельности Грозева в Праге, он был срочно отозван из страны[395]. Однако, по всей видимости, его информация подкрепила позицию Живкова и, возможно, стала известна советским наблюдателям.

С весны 1968 г. болгары регулярно участвовали во встречах и консультациях с представителями социалистических стран. Как равноценный партнер Живков был приглашен в начале мая на заседание в Москву для очередного обмена мнениями о положении в Чехословакии. Надежды на возможность «обуздания»