– Да не, не Зернов, еще как-то!.. А ловко он на прошлойпрограмме того отбрил, который сказал, что бывшие жены права на собственностьне имеют! А этот сказал, что все поровну надо делить и жены такие же люди, каки мужья!

– Ну, завела! Тебе бы только поделить чего! Карл Маркснедоделанный!

– Сам ты недоделанный, а только женские права надо уважать,потому женщина тоже человек!

– Это ты-то человек?! Тьфу! Тля ты, а не человек!..

Глебов поспешно свернул в какую-то лавку, и оказалось, чтотам продают пряности и благовония. Глебов купил немного и того и другого.

В соседней лавке – из «благовоний» он выходил,предусмотрительно поглядев по сторонам, нет ли на улице кого-то, впавшего вступор из-за того, что навстречу попался известный адвокат по фамилии Хренов, –он купил цветы.

Он очень стеснялся, когда их покупал.

Он сто лет не покупал цветы и забыл, как это делается.

– Вы хотите розы или, может быть, герберы? Смотрите, какиесвежие, только сегодня привезли!.. – Девушка за прилавком была приветлива доприторности. Конечно, она тоже его узнала, и из подсобки прибежала еще одна,после того как первая позвала:

– Анжела, помоги мне!

Вытирая руки и рот, из подсобки выдвинулась Анжела,уставилась на него и первым делом спросила:

– Вы для жены покупаете, да?..

Глебов хмуро ответил, что для дядюшки. У него сегодняюбилей. Семьдесят пять стукнуло старику.

Девиц это нисколько не смутило, и они продолжали приставатьсо всякими вопросами – сколько именно роз или же гербер он хочет, собрать ихбукетом или оставить так, и завернуть ли их в блестящую бумагу или в простую,вдруг дядюшка любит розы именно в блестящей бумаге!..

Глебов забрал свои розы и вышел на улицу, совершенно незная, что с ними делать дальше, как их нести, как дарить, учитывая, что дядюшкани при чем!..

Он вошел в кафе с этими глупыми розами и сразу увиделСветлану. Она сидела в углу и, не отрываясь, смотрела на дверь. Глебов издаликивнул ей.

Она мрачно посмотрела на него и не сделала ни единогодвижения, как будто не узнала.

– Это вам. – Глебов подошел и сунул ей букет.

– Зачем?..

Он пожал плечами:

– Наверное, чтобы утешить.

– Меня не нужно утешать, Михаил Алексеевич.

– И все-таки это вам.

Не глядя, она взяла букет, который дался ему с таким трудом,и сунула на какую-то стойку позади себя.

– Вы будете что-нибудь есть или пить?

– Я буду курить, – объявила она решительно, – и питьминеральную воду со льдом.

Официанты со всех сторон таращились на них, и Глебов опятьпожалел, что выбрал для разговора такое неподходящее место.

– Ну, а я поем, – сказал он. – Я целый день не ел.

Он сделал какой-то невразумительный заказ, все время думая отом, что поговорить им не дадут.

Нужно было разговаривать тогда, в машине, когда встретился сней в издательстве, а он не стал, решил все отложить, и, по всей видимости,напрасно. Сейчас она явно была готова к обороне, и какая-то папка лежала у неепод рукой. Она курила и все время трогала эту папку, будто проверяя ее наличие.

Интересно, что там может быть? Новая талантливая рукопись еепокойного мужа Евгения Ивановича Грицука?..

…И что он, Глебов, станет делать, если все-таки выяснится,что она каким-то образом причастна к смерти мужа? Он много лет служит закону, ився его карьера держится только на репутации – профессионального и неподкупногоюриста! Покрывать преступницу значит поставить крест на собственной жизни.Навсегда.

…Ты к этому готов? – мысленно спросил он себя.

– Михаил Алексеевич, вы… выслушаете меня?

– Да, конечно. Собственно, именно за этим я и пришел.

Она посмотрела на него.

– Это не вы пришли. Это я вас попросила прийти. Для меняочень важно, чтобы вы знали правду.

– Почему это для вас важно?

Она помолчала. Черные волосы вылезали из-за уха и мешали ей,и она досадливо заправляла их коротким нервным движением.

– Потому что мне важно то, что вы скажете Чермаку!.. Я немогу и не хочу втягивать его в неприятности. Я слишком многим ему обязана.

Глебов посмотрел на нее и не понял, искренне она говорит илипытается его запутать.

– Уверяю вас, Ярославу ничего не угрожает, – сказал оннеторопливо. – Даже в том случае, если выяснится, что вы регулярно отправлялина тот свет всех авторов издательства «Чело», непосредственно к Чермаку это неимеет никакого отношения!

– Вы… шутите, Михаил Алексеевич?

– Пытаюсь.

И они помолчали.

Подбежал официант, якобы с целью поменять салфетки. Глебовего прогнал.

– Не дадут нам здесь поговорить, – тоскливо сказалаСветлана. – Зря мы сюда пришли.

– Давайте попробуем, – предложил Глебов. – Ну, хотя быначнем!..

– Здесь документы, – и она показал на свою папку. – Все, чтомне удалось собрать за то время, что я была замужем за этим человеком. Их неслишком много, но все они очень любопытные. Вы… посмотрите их?

Глебов перестал ковырять вилкой салат, посмотрел сначала напапку, а потом на нее.

– Сейчас точно не буду. Вы мне лучше своими словамиизложите. Чтобы я хотя бы приблизительно понимал, какого рода это документы изачем вы их собирали.

Она исподлобья посмотрела на Глебова, и он не выдержал еевзгляда, уткнул глаза в салат. Ничего интересного в салате не было – какие-толистья, желтые зернышки кукурузы, черные кружочки маслин и, кажется, майонез.

Чтобы не смотреть на нее, он пересчитал зернышки. Ихоказалось восемь.

Очень красивая женщина. Даже не просто красивая, а как-топо-журнальному, по-голливудски, неправдоподобно красивая. У нее были черныеволосы до плеч, постриженные неровными прядями, разлетавшимися в разные стороны– очень сексуально. По крайней мере, Глебову так казалось. И еще очень темныеглаза, наверное, именно про такие романс «Очи черные»! Лет шестьсот назад еесожгли бы на костре только за эти глаза, вызывающие порчу и повышенноесердцебиение у простых людей. Еще у нее были длинные пальцы и одно-единственноекольцо с темным топазом в очень простой оправе. Насколько Глебов мог оценить, –а он знал толк в таких вещах! – кольцо это стоило целое состояние. Она носилатолько черное и белое – черные пиджаки и белые рубашки, и это очень ей шло.