Никогда.

Он мечтал об этом днями и ночами, и иногда ему казалось, чтоон уже убил его – это же так просто! И это решило бы все его проблемы иизбавило бы его от всех навалившихся на него несчастий!..

Потом перестал мечтать.

Это было глупо – убивать человека просто так, потому что тыненавидишь именно его. Он-то ведь не виноват в том, что ты так его ненавидишь!Скорее всего он ничего не знает о твоей ненависти, ему-то как раз хорошо ивесело живется, это ты проиграл, проиграл все, что можно проиграть, и теперь малодушномечтаешь не жить или прикончить того, кто отобрал у тебя все!

Андрей несколько раз прошел мимо него, чтобы удостовериться,что это действительно он.

Это был он с его отвратительной манерой разговора, с егозахватанными очками, с его привычкой откидываться назад на стуле и желаниемпоразить собеседника чем-то особенно умным!..

Андрей Кравченко забыл, зачем приехал. Он забыл про своегоангела-хранителя и про то, что приехал «отблагодарить».

Вся его прежняя жизнь вдруг стянулась в одну точку, как стягиваетсяв точку материя, когда погибает одна Вселенная и возникает другая. АндрейКравченко был отлично осведомлен обо всем, что касалось Вселенных, потому чтокогда-то закончил физико-математический институт.

Одна Вселенная погибла, а другая на ее месте так и невозникла.

Вранье это все. Красный помпон, поцелуи и парк по выходным –все ложь, теперь он точно это знал.

Он точно знал, что убьет того человека, и ему вдруг сталовесело и легко, как когда-то, когда у него были длинные патлы, теннисная ракеткас ручкой, протертой до дыр, и любовь.

Некоторое время он придумывал, как именно его убьет, и вконце концов придумал.

В этот миг ему стало наплевать на все, даже нанеобыкновенную Дашку, которую он, кажется, любил. Не стало никого вокруг,остался только он один, Андрей Кравченко, и его Вселенная, стянувшаяся вкрохотную точку.

Как известно, после того, как материя стянулась в булавочнуюголовку, происходит взрыв сокрушительной силы.

Взрыв произошел.

И уже который день Андрей мучается спиной и не знает, чтоделать дальше.

У него оставалась одна-единственная надежда – тот самыйангел-хранитель по фамилии Долгов, и Андрей уже знал, что без его вмешательстване обойтись.

В конце концов, он спас его один раз. Может быть, спасет иво второй.

Они договорились встретиться в кафе, хотя Глебов исопротивлялся. Впрочем, достаточно вяло. Ему просто нужно было с нейпоговорить, и то, что в кафе не очень удобно, его не слишком занимало. Ну,неудобно, и ладно. Подумаешь!.. Хотя потом он жалел, что не дожал Свету тогда,когда они вышли от Чермака.

Все в этой стране знали его в лицо. Как только он садился застолик в ресторане, к нему сразу же выстраивалась очередь за автографами.Впрочем, автографы – это полбеды. Очередь страждущих законности исправедливости – вот это было трудно выдержать. Глебов с его привычкой спасатьмир всегда внимательно слушал этих самых страждущих, и пытался давать дельныесоветы, и оставлял свой телефон, за что его всегда ругал помощник.

– Что же вы, Михаил Алексеевич, без разбору всем свой номерсуете, – говорил помощник, которому не было никакого дела до спасения мира. – Аесли она шизофреничка или идиотка?! Начнет вам на мобильный названивать, что вытогда станете делать?!

– Тогда, – отвечал невозмутимый Глебов, – я, дорогой ты мой,телефон на тебя переключу, и тебе придется что-то с ней делать! А людям надопомогать, если мы уж выбрали себе такую работу!

Помощник все твердил, что так нельзя, всех, мол, все равноне спасешь, а Глебов продолжал всех выслушивать, давать советы и номера своейприемной.

Светлана сказала, что будет ждать его в кафе на Сретенке, ион приехал намного раньше, просто потому, что в офисе ему не сиделось.

Взглянув на часы, он понял, что времени у него еще слишкоммного, чтобы просто так провести его в машине за телефонными разговорами,которых в последнее время накопилось великое множество. Да ему и не хотелосьразговаривать! Все основные дела были переделаны, мэр на свободе, и наплеватьна все остальное!

Он поставил «Ягуар» под знаком «остановка запрещена», нотак, чтобы его не уволокли эвакуаторы – в этом он был большой специалист.

Он поставил машину и зашел в первый попавшийся магазин, гдеего, конечно, сразу узнали и стали предлагать какие-то вещи.

Глебов рассеянно купил себе галстук.

Он все время думал о Светлане и о том, что будет с нимидальше, и все никак не мог придумать. Он знал, что решать проблемы можно толькопо мере их поступления и уж никак не заранее, но ничего не мог с собойподелать. Он еще ничего не знал толком, но уже заранее боялся, и это было нанего не похоже. Совсем не похоже!..

Когда он был маленьким, мать часто ругала его за то, что он«вечно в себе и непонятно о чем думает!».

– А как же не думать, – оправдывался маленький Глебов, –если мне думается, и все тут!

В данный момент ему тоже просто думалось, и все тут, и онприкидывал, что станет делать, если вдруг окажется, что писателя Грицукаотравила его бывшая жена.

Впрочем, какая бывшая! В разводе они никогда не были,следовательно, самая настоящая жена! Вернее, уже вдова.

Если все это выплывет наружу – а выплыть может, потому что вдело вмешались журналисты, – ей несдобровать. И он, Глебов, даже предположитьпока не может, как именно будет ее защищать!

Он послонялся по Сретенке, поймал взгляды двух каких-то заполошенныхдевиц, которые сначала пробежали мимо него, потом вдруг вернулись к палатке ссосисками и снова побежали, оглядываясь.

– Видишь, видишь, – просвистела одна из них шепотом, которыйбыл слышен, должно быть, на Трубной, – я же тебе говорила, что это он!

Глебов мельком им улыбнулся. Про спасение мира и простраждущих он всегда помнил хорошо. Эти были не похожи на страждущих, ноГлебову нравилась его собственная известность. Даже когда думал совсем одругом, он любил свою известность и ценил ее.

Еще какие-то люди, по виду «гости столицы», остановилисьпрямо перед ним и разинули рты. Глебов их обошел.

– Да не он!..

– А я тебе говорю, он самый!

– Да станет он посреди бела дня по улице шататься! У негонебось дел невпроворот и охранников целая куча! А этот, смотри, идет себеодин!.. Точно не он!

– А может, и не он. Тот вроде постарше! А как фамилия его, язабыла?..

– Дура! Фамилия его Хренов! Нет, подожди ты, не Хренов!.. Нокак-то похоже! А, Зернов, вот как!..