А вот эти, которые «гении», которые идут сразу завсемогущим, и даже немного подстраховывают его, когда он не успевает илинедосмотрит, – эти немного колдуны, конечно.

Ну, может, не колдуны, но уж точно не просто ремесленники ине просто ученые.

Абельман такой. И в данный момент Долгов завидовал ему, егопричастности, его спокойствию, тому, что он едет на работу. И еще томучеловеку, которого он будет сегодня оперировать, Долгов завидовал немного,потому что завтра тому станет легче жить.

– Я договорюсь с Татьяной и позвоню, – сказал в трубкеАбельман. – Слышишь меня, Дим? Или ты со мной уже не разговариваешь?

– Разговариваю, – сообщил Долгов мрачно и положил трубку.

У него сегодня другие дела, которые он не умеет и не хочетделать. Но он будет их делать, а его больные будут ждать, и отступать им всемвместе некуда!

И он, Долгов, не отступит.

В конце концов, он никогда не сдается. Или почти никогда.

У Андрея болела спина. Она часто болела после аварии, и онпочти привык к тому, что в самый неподходящий момент он не сможет ни согнуться,ни разогнуться.

«Повезло тебе, парень, что жив остался», – сказал ему вреанимации молодой веселый врач, которого Андрей после ни разу не видел.

И еще спросил: «Ты верующий?»

Андрей, разлепив сухие, намертво склеенные болью губы, изстороны в сторону помотал головой и промычал, что нет, неверующий.

«И все равно сходи в церковь, свечку поставь, – сказалмолодой и веселый, – за того доктора, который тебя на дороге подобрал. Кабы неон да не «Скорая» наша, пел бы сейчас ты на небесах ангельским голосом!»

Лежа в реанимации, Андрей все силился вспомнить «тогодоктора», который подобрал его на дороге, и все не мог. Вспоминался толькоуверенный властный голос, и голос этот почему-то говорил, что никогда в жизнине мог понять, кто такие менеджеры. Андрей был уверен, что все этопосттравматический бред.

Странные мысли приходили ему в голову – ни до, ни послереанимации похожие мысли ему в голову не приходили. Наркотики так действовали,что ли?..

Он думал о том, что неправильно жил все это время – все своитридцать семь лет! Наверное, он и не жил почти, так только, ждал, когданачнется настоящая жизнь, а она все никак не начиналась.

У кого-то из мудрецов он прочитал однажды, что мало ктоимеет смелость жить. Большинство людей существуют так, как будто стоят впередней и ждут, когда некто вышестоящий пригласит их пройти в парадныекомнаты.

Лежа в реанимации, Андрей Кравченко удивлялся тому, как этоверно.

Он тоже все время стоял в передней и тоже все время ждал,когда его пригласят, а приглашения все не получалось. Он никого не любил –только одного человека, и то очень недолго. Потом этого человека у него отняли,а он не стал бороться. Вернее, не умел бороться, а потому и не стал, и ему дажев голову не приходило, что есть чувства, которые нельзя пропускать мимо себя…просто так.

Вот, любовь, например.

Упустишь ее, и она никогда больше не вернется, и наказаниеза то, что упустил, будет жестоким и совершенно справедливым, только наказаннымжить… трудно. Почти невозможно. Андрей силился вспомнить, как жил все эти годы,после того, как сдался без боя и все упустил, и выходило, что он никак не жил.

Если бы не катастрофа и не врач, своими руками вынувший егоиз небытия, он никогда бы этого не понял. Или понял бы как раз там, где поютангельскими голосами, а было бы уже поздно, и не поправить ничего!..

Впрочем, должно быть, и сейчас ничего нельзя поправить, новсе же бесконечно врать себе невозможно, а в реанимации Андрей вдруг понял, чтовся его жизнь – сплошная ложь, ложь от первого до последнего слова, от первойдо последней картинки, которые он все рисовал себе!

Нет хуже вранья, чем вранье самому себе.

А он-то надеялся как-то проскочить, незаметно пробраться в«настоящую жизнь», а оказалось, что и он тоже, в числе прочих, стоит вприемной, ждет приглашения!..

Он открывал глаза и видел все время одно и то же – желтыестены, белый потолок, тумбочка, а на ней стакан с ложкой. Были еще какие-тосложные конструкции, которые в разных местах присоединялись к его телу, и телуот них было больно, неудобно и никак не повернуться, и эта телесная боль какбудто возвращала его обратно из небытия, была почти желанной, единственной, чтосвязывало его с сознанием. Наверное, если бы не эта боль, он сошел бы с ума отневыносимо тяжких дум, которые не шли ни в какое сравнение с физической болью,и он радовался ей, как чему-то настоящему.

Потом он стал приходить в себя.

Это случилось как-то моментально, в одну секунду. Онпроснулся утром и понял, что трубка в носу, на которую он совершенно не обращалвнимания все последние дни, невыносимо ему мешает. Если бы не эта проклятаятрубка, все было бы почти хорошо – и боль стала отступать, и сознание пересталомутиться, и мысли, выползающие из темной глубины мозга, прекратили терзать его.Он сел, стал выдергивать проклятую трубку, прибежала сестра, уложила егообратно и не позволила вынуть.

– Я больше не могу, – прошелестел Андрей еле слышно. Емуказалось, что он орет на всю палату. – Я больше не могу с этой трубкой! Выньтеее, прошу вас!

– Вот сейчас доктор придет, посмотрит, и вынем, – пообещаласестра. – Попить не хотите?..

Конечно, она его обманула! Доктор пришел, посмотрел,кажется, остался очень доволен, потому что лицо у него светлело по мере того,как он осматривал Андрея.

Он осмотрел его, потом пролистал какие-то бумаги, глянул намониторы и тоже почему-то спросил, верующий ли он.

Андрей помотал головой.

– Ну, ангел-хранитель у тебя точно есть, – сказал докторвесело. – Я даже знаю, как его зовут! Он обещал сегодня заглянуть, проведатьтебя! Ты ему хоть спасибо-то скажи!

– Кому? – не понял Андрей. – Ангелу?

– Ангелу, ангелу, – подтвердил доктор с удовольствием. –Когда он прилетит навестить тебя, ты ему так и скажи – спасибо, мол, вамбольшое, ангел вы мой хранитель! На всякий случай запомни, что зовут егопрофессор Долгов! Ангела, в смысле!..

Андрею не под силу было осознать, почему ангела зовутпрофессор Долгов, и как тот приехал, он тоже помнил смутно.

Он вдруг проснулся оттого, что узнал голос – властный ирешительный голос – из его послеоперационных кошмаров, который почему-тоговорил, что никогда не знал, кто такие менеджеры.

Голос что-то спрашивал так же властно и решительно, кактогда, в момент, когда остановилась жизнь, и ему кто-то отвечал!..

– Я рад, что вы попали в хорошие руки, – сказал голос, когдаАндрей приоткрыл глаза. – Павел Сергеевич Ландышев – один из лучших врачей, намс вами повезло!