Таня уселась за стол и взяла ложку.

– Я не шастаю по ресторанам, – сказала она. Взялаздоровенный ломоть свежего черного хлеба, макнула его в соль и откусила. – Я вресторанах работаю. Встречаюсь с нужными людьми, – продолжала она с набитымртом и зачерпнула щи ложкой. Было так вкусно, что она даже застонала тихонечко.

– Вот и встречайся, – заключила победившая Ритуся, – сидитам себе, кури свои цигарки и попивай кофеек! А щишек дома похлебай! Исосисочку я тебе сейчас сварю.

– Нет! – закричала Таня. – Никаких сосисочек! Что вы,ей-богу! Вы же знаете, я не ем сосиски! Макс придет с тренировки, вот ему иварите!

– Да что я, ребенка без обеда, что ль, оставлю?! – обиделасьРитуся. – Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда чаю с мяткой! Смотри, какая у насмята выросла! Не мята, а кипарис прямо!

Таня оглянулась на Ритусю, которая держала в руке некийвеник и нюхала его, закрыв в экстазе глаза.

– Действительно, – пробормотала Таня. – На мяту не похоже, апохоже как раз на кипарис!

– Что ты понимаешь!

Некоторое время хозяйка и домработница молчали, находясь вполной гармонии. Хозяйка хлебала щи и жмурилась от наслаждения, а домработницазаваривала мяту в полосатом кувшине с крышкой. Укутав кувшин чистой салфеткой,Ритуся водрузила его на стол, прямо перед Таниным носом. Оттуда сразу острозапахло свежезаваренной мятой, летом, молодой травой, солнцем. В общем,счастьем. Затем Ритуся, как бы между прочим, выставила на стол огромное блюдо смалиновым пирогом и тут же приволокла любимую Танину чашку.

Эту чашку ей подарили на день рождения адвокат Павел Астахови его жена Светлана. Чашка была не простая, а «со смыслом», и Таня каждый деньиз нее не пила, жалела.

– Когда у тебя работы много, – сказала Светлана, вручая ейсиненькую коробочку с ленточкой, – нальешь в нее чаю, навалишь на блюдцевкусного и сиди работай! Я Паше точно такую же подарила, для вдохновения! Увас, у бедных, вечно работы много! Так вот ты пей, рассматривай ее и думай, чтоскоро отпуск!

На чашке и вправду были нарисованы море, пальмы, солнце,негритянский профиль и еще какие-то очень соблазнительные вещи.

Таня эту чашку обожала. Ей нравилось думать, что ПавелАстахов решает свои жизненные головоломки и пишет свои книги с точно такой жечашкой, как у нее!

– Чашку уберите, – велела Таня, разгадавшая Ритусин маневр.– Пирог я все равно не буду.

– Да как ты не будешь, смотри, какой красавец!

– Не пирог, а кипарис? – осведомилась Таня.

– Сама ты кипарис! Клубника вся сошла, вот из первой малинкидля тебя специально старалась! Для тебя и для Максимки!

– Я не буду пирог, – повторила Таня, косясь на «красавца».Она отодвинула пустую плошку, доела хлеб и дала себе слово, что до завтра естьне будет ни за что. – Вы знаете, где я работаю, Ритуся?

– Знаю! Это все знают!

– А там, где я работаю, нужно соблюдать форму!

– Так ты соблюдаешь! Не ешь ничего!

– Если б я могла не есть, – сказала Таня мечтательно ипонюхала пирог, – я бы, знаете, какая была красавица?!

– Ты и так красавица!

– Да ладно вам, Ритуся! Я красавица, только когда не емвообще! То есть совсем! Я даже от воды поправляюсь! Вот выпила стакан воды икилограмм набрала! Куда мне пироги есть!

– Ну ма-аленький кусочек! Ну просто так, Танюш, чтоб житьвеселее было!

Они бы еще долго препирались, если бы Ритуся вдруг не сталаприслушиваться к каким-то звукам, доносившимся с улицы через открытое окно.Лицо у нее сделалось озабоченным.

– Что такое? – лениво спросила Таня.

Она раздумывала, не съесть ли ей кусочек пирога. В концеконцов, от одного кусочка ничего ведь не будет! Или будет?

– Ты тогда хоть чайку попей, – предложила Ритуся. – Давай ятебе чайку-то налью, свеженького, с мяткой! Ты пей, а я пока пойду у тебя вкомнате приберу.

– Не нужно у меня ничего прибирать, – рассеянно отвечалаТаня, раздумывая о пироге. – Вы же знаете, когда я работаю, у меня на столетрогать ничего нельзя!

Пожалуй, сейчас она его есть не станет. Она будет пирог естьвечером, вместе с Максом. Они усядутся на террасе, поставят на стол пирог,начнут есть его и запивать чаем!

А еще вчера она купила в крохотном продуктовом магазинчике,кажется единственном уцелевшем из советского прошлого, мешок астраханскойвоблы.

Они с Максом обожали воблу. Это называлось «пижамнаявечеринка», черт его знает почему! Вечеринки с воблой происходили исключительнолетом. Они расстилали на полу террасы большой лист бумаги, садились по-турецки,чистили воблу и ели ее, сколько захочется. Таня всегда нарезала огромную мискусвежих огурцов и еще черного хлеба. Макс запивал воблу газированной водой, аТаня – пивом.

Рыбой по всему дому после такой «вечеринки» воняло еще днядва, но это никого не смущало.

Значит, так. Она поедет в город, повстречается с тем врачом,которого ей обещал Абельман, выяснит, отчего все-таки помер писатель Грицук,быстренько примчится домой, и они с Максом станут есть воблу, а потом пить чайс пирогом. Пирог на ночь, ясное дело, хуже не придумаешь, но должны же быть вжизни хоть какие-то радости!

Вот как все будет.

– Ритусь! – прокричала Таня вслед домработнице, котораяпоспешно удалялась из столовой. – Ритусь, а у нас есть черный хлеб и свежиеогурцы? Если нет, придется вам сгонять в магазин!

– Да ничего не придется, – издалека отвечала Ритуся, –огурцы у нас свои, кто не знает, а хлеба я сегодня на станции две буханкивзяла!

– А куда вы делись-то?! А?!

Таня прислушалась, но ответа не получила, пожала плечами,намереваясь отхлебнуть из кружки чаю с мятой, и тут в дверях, выходивших в сади распахнутых по летнему времени, возник мужчина ее жизни.

Таня совершенно про него позабыла.

Она обожглась чаем, зашипела, поспешно вернула астаховскуючашку на блюдце и сказала неуверенно:

– Привет.

Колечка посмотрел на нее и ничего не ответил.

Он тяжело сопел и отдувался – на улице который день быложарко, а Колечка не выносил жару. Он был довольно толстый, еще когда она толькос ним повстречалась, а за годы жизни с Таней превратился в бегемота среднихразмеров, так что одежду приходилось покупать в специальных магазинах, да и тоона не всегда находилась.

Таня смотрела на него жалобно и все никак не моглапридумать, что именно ему сказать!.. Он «ушел от нее» недели две назад, когдаони поругались из-за ремонта, и с тех пор не появлялся ни разу.