– Это уже оскорбление! Ты за него ответишь.Надзиратели двинулись дальше. Подобные перебранки происходили каждый день, имникто не удивлялся. Прибытие завтрака не отвлекло Сэма от работы.

– Я так и знал, что ты будешь печатать, –сказал высокий, останавливаясь перед щелью.

– Любовное послание. – Кэйхолл переместилмашинку на одеяло, поднялся.

– Да хоть партитура “Севильского цирюльника”.Но только поторопись, Сэм! Шеф уже подумывает о твоем прощальном ужине.

– Скажи, пусть приготовит пиццу. Нет, с пиццейон сядет в лужу. Что ж, тогда сойдут бобы и тройка сосисок. – Сэм принялподнос.

– Это твое последнее слово? До тебя здесь одинзаказал говяжий бифштекс и королевских креветок, поверишь? Королевские креветкив Парчмане!

– Заказ был выполнен?

– Нет. Парень потерял аппетит. Под конецпитался исключительно валиумом.

– Недурной вкус.

– Тише! – оглушительно проорал из своей клеткиДжей-Би.

Надзиратели с некоторой опаской приблизились кего решетке. Могучие руки Гуллита грозно сжимали металлические прутья.

– Какие мы сегодня игривые, – заметил катившийтележку.

– Почему вы, засранцы долбаные, не можетеобойтись без трепа?! Думаете, люди тут просыпаются лишь для того, чтобывыслушать ваши идиотские анекдоты? Давай сюда мой завтрак и ступай прочь.

– Ради Бога, Джей-Би, сэр! Глубочайшиеизвинения. Мне казалось, вас мучает одиночество.

– Ты ошибся. – Гуллит взял поднос и шагнул ккойке.

– До чего ранимая душа! – Тележка покатилась ккамере следующей жертвы тюремного остроумия.

Сидя на постели, Сэм помешивал ложечкойгорячий кофе. Яичница с беконом в его утренний рацион не входила, а джем итосты можно будет съесть чуточку позже. Вместительный стакан с кофе он привыкрастягивать до десяти, когда наступало время солнечных ванн и физическихупражнений.

Кэйхолл поставил на колени машинку. Работать,работать!

К половине десятого утра новый вариантсоглашения был готов. Сэм имел все основания гордиться собой: конечныйрезультат вполне мог считаться шедевром. Прожевывая хрустящий кусочек тоста,Кэйхолл еще раз придирчиво прочитал документ. Высокий слог, обилие непостижимыхдля дилетанта терминов, цветистая фразеология свидетельствовали о том, чтоавтор текста без колебаний вступил бы в поединок с профессиональным юристом.

В дальнем конце коридора хлопнула дверь,послышались неторопливые и уверенные шаги. За решеткой камеры выросла фигураПакера.

– Адвокат уже здесь, Сэм. – Он снял с поясанаручники. Кэйхолл поднялся с койки, поддернул боксерские трусы.

– Который сейчас час?

– Чуть больше половины десятого. А в чем дело?

– В десять у меня прогулка.

– Или она, или встреча с адвокатом. Выбирай.Размышляя, Сэм оделся в красный спортивный костюм, вставил ноги в резиновыетапочки. Процедура одевания не отнимала у сидельцев Скамьи много времени.

– Могу я пойти на прогулку позже?

– Посмотрим.

– Она мне необходима.

– Знаю, Сэм, знаю. Шевелись.

– Мне без нее нельзя.

– Ясное дело. Как и всем остальным. Постараюсьчто-нибудь придумать.

Кэйхолл провел расческой по прядям сальныхволос, приблизился к умывальнику. Пакер терпеливо ждал. Сэму хотелосьпереброситься словечком с Джей-Би, но Гуллит уже спал. Большинство заключенныхСемнадцатого блока сразу после завтрака предпочитали погрузиться в сон.Наблюдательный Пакер давно уже вычислил, что средний сиделец пребывал всостоянии сна от пятнадцати до шестнадцати часов в сутки: ему не мешали нижара, ни холод, ни включенный за стеной соседа телевизор.

Сегодняшнее утро было непривычно тихим.Негромкое жужжание вентиляторов не нарушал ни один человеческий голос.

Подойдя к решетке, Сэм повернулся к сержантуспиной, сунул в узкую щель кисти рук. Когда Пакер сцепил его запястьянаручниками, Кэйхолл сделал два шага, согнул колени и взял с постелиокончательно отредактированный документ. Сержант кивнул невидимому стражу, тотнажал кнопку. Дверь камеры поползла в сторону.

При перемещении по коридорам ноги заключенныхобычно соединяли довольно короткой металлической цепочкой, и имей Пакер дело сболее молодым сидельцем, он бы ни минуты не сомневался. Но Сэм? Куда бежатьнемощному старику? Подхватив Кэйхолла под локоть, Пакер вывел его из камеры. Всопровождении еще одного охранника они подошли к массивной железной двери.Сержант повернул в замочной скважине ключ, потянул тяжелую створку на себя. Заперегородкой комнаты для посетителей сидел Адам. Пакер снял с Сэма наручники.

Адвокат и его клиент остались наедине.

* * *

Адам внимательно прочел документ. Пробегаяглазами текст во второй раз, он сделал на полях несколько пометок; местамистиль изложения вызывал улыбку. Ему приходилось видеть и более наивные строки,выходившие из-под пера маститых юристов. Язык Сэма отличался пафосом, ккоторому так любят прибегать восторженные студенты-первокурсники. Там, гдеможно было обойтись одним словом, Кэйхолл использовал шесть. Его латыньприводила в ужас. Отдельные параграфы вообще не имели смысла. И все же длянепрофессионала работа могла считаться почти безукоризненной.

Состоявший изначально из двух страниц документпревратился в четырехстраничный. В тексте Адам обнаружил всего три опечатки.

– Героический труд, – сказал он, кладя листына стол. Сэм пустил к потолку струю дыма. – Но, по сути, это то же самоесоглашение.

– По сути, оно чертовски отличается от твоего,– поправил Кэйхолл.

Адам просмотрел свои пометки.

– Из текста следует, что тебя волнуют пятьмоментов: губернатор, книги, телевизор, отказ от услуг адвоката и свидетелипроцедуры.

– Меня волнует куча вещей. Ты же перечислилтолько безоговорочные требования.

– Еще вчера я сказал, что с книгами ителевизором помочь тебе ничем не смогу.

– О`кей. Дальше.