– Сколько там было динамита?

– Пятнадцать трубочек, если не ошибаюсь. Взависимости от типа здания я всегда закладывал от двенадцати до двадцати. Натолько что отстроенную синагогу ушло двадцать, но офис Крамера оказался старойдеревянной конторой. Я знал, что мне хватит и пятнадцати.

– Что еще лежало в багажнике, кроме динамита?

– Обычный набор. Картонная коробка с трубками,два взрывателя, шнур.

– Это все?

– Да.

– Ты уверен?

– Я уверен.

– А часовой механизм?

– Забыл! Он находился в другой коробке,поменьше.

– Опиши его мне.

– Для чего? Ты же читал протоколы допросов.Феды не пожалели усилий, чтобы в точности воссоздать мою милую бомбу. Ведьчитал, а?

– И не один раз.

– Да еще фотоснимки деталей будильника. Их тытоже видел?

– Видел. Где Доган взял часы?

– Мне не приходило в голову спросить его обэтом. В принципе, будильник можно купить где угодно. Обычная дешевка сотвратительным звонком.

– Часовой механизм ты использовал впервые?

– Сам знаешь. Во всех других случаяхприменялся бикфордов шнур. К чему эти вопросы?

– Хочу услышать твои ответы. Да, я читалматериалы расследования, всматривался в фотографии, но сейчас мне нужноуслышать твои ответы. Почему ты решил установить бомбу замедленного действия?

– Потому что устал бегать. Мне требовалосьпобольше времени.

– Во сколько ты вышел из офиса?

– Около четырех утра.

– А взрыв должен был прозвучать?..

– Примерно в пять.

– Что же ему помешало?

– Не знаю. Взрыв раздался за несколько минутдо восьми, когда в конторе уже находились люди. Кто-то из них погиб, а мнепришлось отправиться сюда. Вот сижу, готовлюсь нюхнуть газу.

– В своих показаниях Доган утверждал, чторешение взорвать офис Крамера было принято вами обоими, что Клан охотился заадвокатом в течение двух лет, что использовать часовой механизм предложил ты идействовал ты в одиночку.

Попыхивая сигаретой, Сэм терпеливо слушал.Глаза его превратились в узкие щелочки, губы растянулись в подобие улыбки.

– Боюсь, с мозгами у Догана стало совсемплохо. Феды загнали его в тупик, он сломался. Знаешь, Догану никогда не хваталоволи. – Кэйхолл бросил на Адама многозначительный взгляд. – Но какая-то правдав твоих словах есть. Немного, но есть.

– Ты рассчитывал убить Крамера?

– Нет. Людей мы не трогали. Дома взрывали, аубийств никто не планировал.

– Дом Пиндера в Виксбурге – твоих рук дело?Сэм неохотно кивнул.

– Взрыв раздался в четыре утра, когда всечлены семьи мирно спали. Шесть человек. Видимо, произошло некое чудо, потомучто пострадал лишь один, да и тот отделался десятком Царапин.

– Чудо здесь ни при чем. Бомба былаустановлена в гараже. Хотел бы я кого-то убить, я положил бы ее под кровать.

– Да, но полдома все же рухнуло.

– Рухнуло. Но ведь я и тогда мог использоватьбудильник, эти иудеи отправились бы на тот свет вместе со своей фаршированнойщукой.

– Что же тебе помешало?

– Я уже сказал: людей мы не убивали.

– А цель?

– Запугать. Нанести упреждающий удар. Вынудитьевреев отказаться от финансирования борьбы за гражданские права. Мы стремилисьпоставить черных на место: пусть сидят в своих церквах и школах, пусть не лезутк нашим женщинам и детям. Евреи типа Крамера вовсю кричали о расовой гармонии,заигрывали с африканцами. Кто-то должен был привести их в чувство.

– И вы преподали Крамеру урок.

– Он получил то, что заслуживал. Мальчишек,конечно, жалко.

– Как трогательно.

– Слушай, Адам, и слушай внимательно. Я несобирался никого убивать. Предполагалось, что взрыв прозвучит в пять утра, затри часа до того, когда он приходит в контору. Дети оказались там лишь потому,что их мать подцепила грипп.

– Крамер потерял обе ноги. Из-за этого совестьтебя не мучает?

– В общем-то нет.

– А потом покончил с собой.

– На курок нажал он, не я.

– Ты ненормальный, Сэм.

– Да, и стану еще менее нормальным, когдаглотну газу.

Адам покачал головой, но сдержался. О цветекожи и равноправии можно было поговорить позже, во всяком случае, попытаться.Сейчас же требовалось обсудить факты.

– Что ты сделал после того, как проверилбагажник?

– Отправился на стоянку трейлеров, выпил кофе.

– Почему?

– Наверное, жажда мучила.

– Очень остроумно, Сэм. И все-таки?

– Я ждал.

– Чего?

– Нужно было убить пару часов. Стояла полночь,я не хотел лишнее время торчать в Гринвилле, вот и околачивался на стоянке.

– Ты с кем-нибудь там говорил?

– Нет.

– Посетителей в кафе было много?

– Не помню.

– Ты сидел один?

– Да.

– За столиком?

– Да. – Сэм ухмыльнулся: он уже знал, чтопоследует дальше.

– Водитель трейлера по имени Томми Фэрриспоказал, что видел, как ты пил кофе в обществе молодого человека.

– С мистером Фэррисом я незнаком. Думаю, унего излишне богатая фантазия. Молчал три года, а потом разоткровенничалсяперед каким-то репортеришкой. Спустя столько лет вдруг появилась кучасвидетелей. Из-под земли, что ли?

– Почему Фэррис не давал показаний напоследнем процессе?

– Это ты меня спрашиваешь? Наверное, потому,что сказать ему было нечего. Пил я с кем-то кофе за семь часов до взрыва или непил – какая разница? Хорошо, пил – но в Кливленде. При чем здесь взрыв?