– Да, но наши союзники… – заикнулся было полковник.

– Вот с ними и исправляйте ситуацию! – резко прервал полковника генерал. – Лично берите в руки винтовку, и – вперед! Надеюсь, вы не разучились держать в руках оружие? Мне плевать, как вы это сделаете! Мне нужен результат! Немедленно! Что? Вам все еще что-то непонятно?

– Они взяли заложников из числа наших военнослужащих, – сказал полковник.

– Кто взял? – не понял генерал.

– Русские.

– И что же?

– Если начнется стрельба, они могут погибнуть.

– Русские или заложники?

– Я говорю о заложниках…

– А я говорю об аэродроме! – рявкнул генерал. – И, по большому счету, об успехе всей операции! Вам все понятно или, может, мне растолковать подробнее?

– Я понял.

– Тогда – действуйте! Я жду от вас доклада об успешном выполнении приказа! Успешном – прошу обратить на это слово особое внимание!

На этом разговор между генералом Галлахером и полковником Кларком закончился.

– Товарищ генерал! – доложил дежурный капитан генералу Парамонову. – Новое сообщение из Западной Германии!

Генерал взял бумагу и принялся читать. В бумаге кратко сообщалось о недавних событиях на аэродроме Темпельхоф.

– Молодцы, ребятки, – сказал генерал самому себе, так как в кабинете больше никого не было: капитан, отдав бумагу, вышел. – Молодцы… – Он хотел сказать что-то еще, но лишь махнул рукой.

Несколько секунд генерал пребывал в неподвижной задумчивости, затем стал звонить по телефону:

– Приветствую. Как там ваши орлы? Готовы к вылету? Да, мои орлы уже захватили аэродром. Все как полагается! Давайте, ребятушки, давайте! Взлетайте! И – на всех парах… Хочу еще раз уточнить – сколько времени понадобится вашим орлам, чтобы долететь до места? Не меньше семи часов? Многовато, конечно… Да, я все понимаю… Но все равно – многовато… Что? Конечно, они продержатся! Разумеется, мы им сообщим, что вы на подлете! Обнадежим, так сказать. Ну, не буду вас отвлекать. Стартуйте, ребятушки… И держите меня в курсе.

Закончив разговор, генерал Парамонов углубился в размышления. Конечно же, он думал о бойцах спецгруппы «Дон», засевших сейчас на ключевых пунктах вражеского аэродрома Темпельхоф. По большому счету, это были даже не генеральские размышления, а какие-то другие, сугубо человеческие, что ли. Для генеральских размышлений здесь простора не было. Да, бойцы вывели из строя военную базу «Голубые цветы», проникли на аэродром, захватили ключевые пункты управления и будут их удерживать столько времени, сколько понадобится. А точнее, пока не прибудут советские самолеты. Или – пока сами бойцы будут живы. Вот и весь генеральский расклад, а потому – о чем тут размышлять?

Что же касается сугубо человеческих размышлений, то тут, конечно, дело другое. Как они там сейчас – эти пять человек, один из которых – раненый? Ведь их атакуют, в них стреляют. В том, что их попытаются выбить с захваченных позиций, у генерала Парамонова не было никаких сомнений. Здесь, как говорится, не оставалось никаких других вариантов. Да, но парней-то – всего пятеро, а может, учитывая раненого, даже четверо, а тех, кто их атакует, – намного больше! И попробуй отбейся! Попробуй продержись! А если к тому же учесть, что еще двое в это же самое время должны находиться в Восточном Берлине и выполнять другую, не менее важную и опасную задачу! Жалко ребятишек, ох, как жалко! Ведь, если рассудить, у них и шансов-то нет! И все же генералу Парамонову хотелось, чтобы все они остались живы. Конечно, а как иначе! Вопреки военным законам и всякой житейской логике! Ох, как ему этого хотелось! Вот такие, стало быть, присутствовали в генерале Парамонове генеральские размышления и надежды…

Глава 15

Клаус и Моника действительно прибыли скоро – буквально через два с половиной часа. Услышав приближающийся звук мотора, Еремин и Терко мгновенно пробудились. Они умели просыпаться в любое время. Это было их укоренившимся навыком, даже, может быть, инстинктом, без которого спецназовцу, наверное, невозможно было бы выжить в тех ситуациях, в которые его то и дело бросала беспокойная и опасная работа.

– Кажется, приехали, – сказал Терко.

– Да, – подтвердил Уве, выглянув в окно. – Это Клаус и Моника.

Через полминуты Моника и Клаус вошли в дом.

– Ну? – с ходу поинтересовался Терко.

– Кое-что нам удалось разузнать, – ответила Моника. – Возможно, не все, но не так мало. Самые ближайшие планы товарища Ульбрихта – отправиться на контрольно-пропускной пункт «Чарли» с целью вступить в переговоры с американцами и убедить их отказаться от попыток сноса Берлинской стены.

– Так я и предполагал! – с досадой воскликнул Терко. – Да-да, именно так я и думал! Наивный он человек, этот ваш Вальтер Ульбрихт! Недальновидный! Нерасчетливый!

– Почему вы так думаете? – глянул на Терко Клаус.

– Потому что это самый плохой из всех возможных вариантов! – еще с большей досадой пояснил Терко. – Наихудший в сложившейся ситуации!

– Я не понимаю… – с недоумением произнес Клаус. – Ситуация на границе – сейчас самое важное, что только может быть на данный момент. Кто, как не глава страны, должен заниматься этим делом?

– Ну да! – скривился Терко. – Явиться самолично на границу, взобраться на танк и произносить речь перед американскими солдатами!.. Это – самая подходящая публика для такого случая! Не глава государства, а, я извиняюсь, какой-то вождь подпольной революционной партии! Ему бы еще для пущего эффекта белого коня… Да ну! – махнул рукой Терко и глянул на Еремина: – Поясни ты, у тебя это лучше получится. Когда я в расстройстве, у меня иссякает словарный запас!

– Мы уже говорили вам, что в Восточный Берлин заброшена группа американских спецназовцев, чтобы похитить или ликвидировать Ульбрихта? – спросил Еремин.

Клаус и Моника молча кивнули.

– Так вот, – продолжил Еремин. – А как можно похитить или убить человека? Только если находишься где-то поблизости от него. Другого способа еще не придумали. – Еремин скупо усмехнулся. – Ну а как и где удобнее всего приблизиться к Ульбрихту? Разумеется, в толчее и неразберихе. А на контрольно-пропускном пункте, я думаю, сейчас такая неразбериха и толчея, что просто мое вам почтение! Мне продолжать или вам все понятно без дальнейших пояснений?

– Да, но при товарище Ульбрихте, наверно, будет