– Пытайся, – велел я. – Потом восстановим!

Сбоку Влатис сказал быстро:

– Да, шеф, мозг тоже… как сыр, изъеденный мышами. Здоровый, может быть, выдержал бы… да и то бабка надвое сказала.

Я стиснул челюсти, все эти варианты проговаривали, но это кого другого можно бы сперва подлечить, а потом вот так с электродами, а из Кота Баюна жизнь утекала, как вода из дырявого пакета, цугцванг вообще страшное дело.

Потом Фауст и Бер вышли со мной в коридор, все понурые, хорошо бы из-за смерти старого члена команды, а не из-за проваленной возможности испытать нейроинтерфейс нового поколения, мы про этику не говорим, у каждого встроена по дефолту.

На меня поглядывают молча, сейчас один их тех критических моментов, когда решается быть нам или не быть.

Я удержал тяжёлый вздох, выпрямил спину.

– Мы всё сделали правильно!.. Нужно бы раньше, но и так спешили изо всех сил!

Анатолий сказал осевшим голосом:

– А как успеть, когда весь мир ещё в прошлом веке?

Фауст сказал педантично:

– Боюсь, это не убедит проверяющие органы. У них параграфы и подзаконные акты.

– Присобачат врачебную ошибку, – сказал Влатис. – Хотя у нас дипломы медиков, а знаем и умеем больше, но мы не практикующие… Это и поставят в вину.

Я подумал, отрубил с тяжёлым сердцем:

– Просто не успели оказать необходимую помощь! Так и скажем. Он умер до того, как приступили к операции. Никаких подробностей!.. Помните, у нас много противников. И никто не упустит возможности сунуть палку в колёса, а то и вовсе прикрыть шарашку, где нарушают законы.

Бер сказал тягостно:

– А кто не нарушает? Сейчас рухнуло во всём мире… Шеф, молчание – залог нашего выживания. Так что мы как стая глубоководных рыб!

– Всё, – ответил я, – расходитесь. Готовьте второй экземпляр. Проверим на мне.

И всё же словно бы тяжёлые тучи нависли над городом. И хотя все знаем, Коту Баюну оставались считаные дни, но если бы всё у него дома в постели или в больнице, это как бы по правилам, а вот у нас уже нарушение, переступили некую черту, впереди уголовная ответственность.

– К чёрту, – сказал Бер, – Всех к чёрту!.. Мы не нарушили заповеди, а законы – это всего лишь их толкование, обычно не успевающее за временем. Так что в афедрон мерехлюндии, как говорит шеф!.. Мы всё делали верно. Хотя по закону правильно было бы дать ему умереть, не вмешиваясь, не пытаясь что-то сделать. По крайней мере, для нас безопаснее.

Анатолий взглянул на него исподлобья.

– Чего объясняешь очевидное? Да, он погиб, но своей гибелью спас сотни тысяч человек!.. А вот остановить или замедлить испытания – это дать умереть всем тем, кого ещё можем спасти!..

Все молчали. Подошли наши женщины, Ежевика и Виолетта вытирают слезы, мордочки заплаканные.

Фауст сказал трезво:

– Шеф, для всех это потеря. Кот Баюн был друг и… специалист. Но, шеф, зато разом отсекаем, как неперспективный, этот сектор неокортекса. Теперь и я уверен, что нужно в соседний… Там скопления нейронов меньше, зато упорядоченнее. Кот Баюн всё же продвинул наши исследования!.. Он шахид науки.

Влатис сказал быстро:

– Да-да, он сократил исследование на несколько недель, а то и месяцев!.. Он не напрасно… Давайте думать так, а не то, что у нас катастрофа, человек погиб… Он не погиб, а отдал жизнь… чтобы шли быстрее и спасли жизни многим, кто, как он, ждёт помощи!

Влатис тяжело вздохнул.

– Вечером останемся после работы, помянем его душу. Ладно, как выгонят, зайдём в кафе. Заодно и прикинем, по какой тропке двинемся… рванёмся в его честь и его память! А сейчас расходиться, нечего жужжать зазря. А то от обязательных слов, пахнущих официальщиной, начинает подташнивать.

Анатолий обвёл нас странноватым взглядом, так разве что глядел Господь на то стадо, что сотворил на пятый и шестой дни.

– Мы страдаем, – сказал он негромко, – но мы же знаем, что в ретроказуальности нас обязательно воскресят!.. До последнего атома такими, какие сейчас, а уже потом сами перестроим себя, как восхочется и как не противоречит этическим принципам…

Фауст при слове «этические принципы» поморщился, а у Бера рука дёрнулась, словно бы к пистолету.

Ежевика сказала быстро:

– Да-да, его обязательно воскресят!..

– Всех нас воскресят, – уточнил Анатолий непривычно мягким голосом, всё-таки говорит с женщиной, а они все дуры, – и будем вместе с потомками перестраивать вселенную… Потому давайте сейчас вернёмся к работе! Чем лучше её сделаем, тем быстрее приблизим будущее и обязательную ретроказуальность времени…

И всё-таки, как не загружаем себя работой, но тень погибшего Баюна словно витает по зданию, проходит через стены из лаборатории в лабораторию. Кто-то её видит, кто-то нет, но почти всякий темнеет лицом, хмурится, опускает голову.

Фауст сказал вроде бы ни с того ни с сего, как будто продолжая прерванный разговор:

– Вот и упёрлись в сложный этический вопрос. По логике, должны бы остановить сами. До команды сверху.

– По логике, не должны и начинать, – возразил Влатис. – Но мы начали, в наших руках жизни людей. Как на войне один отряд на прорыв, чтобы основной массой ударить в другом месте!

– Сейчас не война.

– Ещё какая! Человек вообще воюет всю жизнь! Даже когда вроде бы и не воюет. И другой жизни у нас пока нет… Надеюсь, у вас колебания не из-за трусости?

Фауст сказал со вздохом.

– Ладно, убедил. Хотя нас убеждать не надо. Если что, все сядем на одну скамью в Гааге.

– История нас оправдает, – гордо сказал Влатис.

– Как Галилея, – согласился Бер. – Через пятьсот лет.

Анатолий напомнил:

– Кот Баюн сам просился на эксперимент. Настаивал! Хотя его предупредили о невысоком шансе. Но, ребята, командующий не сам идёт в атаку, других посылает вот так на верную смерть… Такое ещё тяжелее.

– В благополучное время живём, – обронил Влатис. – Потому и законы… для благополучных. Но мир идёт вразнос. Потому не будем жевать сопли, я следующий!.. Шеф нам ещё нужен.

Фраерман сказал мрачно:

– Чуть подправлю код и… давай спасай мир!.. Поставим памятник рядом с мышью. Только помельче. Всё-таки мышь была первой.

Влатис подошёл тихонько, дёрнул за рукав.

– Шеф, – сказал он тихо, – как оформили?

Я сказал зло:

– Кровоизлияние в мозг, что ещё?.. Это ему грозило с каждым днём всё сильнее… вот и случилось. Если что, военные прикроют. Ты наш главный медик, оформи бумаги, чтобы комар носа не подточил. Семье пособие.