– Детушки малые, – холодно сказал Кацуба. – Малмала меньше. Ну а дальше идет стандартный набор: запугали-затянули-запутали...Он понятия не имеет, каковы цели этих коварных бандитов и ради чего корабльзагнали именно сюда, просит душу отпустить на покаяние, детушек не сиротить,обещает со следствием чистосердечно сотрудничать...

– Понятия не имеет о целях, говоришь? – задумчивопротянул Мазур. – Постереги-ка его, скота...

Он выбежал из рубки, грохоча подошвами, ссыпался по белойлестнице и кинулся на корму. Ольга в позе заправского ковбоя – ноги широкорасставлены, винтовка на сгибе руки – стоит метрах в десяти от плотной толпы,где чуть слышно похныкивают женщины, поскуливают детишки, угрюмо молчатмужчины...

– Отойди-ка, – сказал Мазур.

Оттеснил ее с огромной, квадратной, натуго затянутойбрезентом крышки грузового люка. Торопливо, но без лишней суеты принялсяразвязывать узлы, распутывать петли желтого троса. Одна сторона... вторая...третья...

Отбросив пинком некстати попавшийся грязный чайник, не безусилий оттащил в сторону огромный брезент. Сделал несколько шагов в сторонутолпы, секунду поразмыслив над лингвистическими проблемами, выбрал английский:

– Ты! Ты! Ты! Сюда, живо! Дружненько взялись, дружненькоподняли... раз, братцы, раз!

Быть может, те, в кого он наугад тыкал пальцем, английскогои не понимали, но его жесты были отнюдь не загадочными. Трое мужчинбочком-бочком выбрались из толпы, постояли, помялись и, убедившись, что никтоих не собирается расстреливать, двинулись к люку.

– Тьфу ты! – воскликнул Мазур. – Ну и замоталсяже! Ольга, переведи им – пусть поднимут люк... Я и забыл, что рядомпереводчик...

Она звонко выкрикнула длинную фразу. Подавая личный пример,Мазур первым взялся за край тяжеленной крышки из хорошо оструганных досок – всеже на совесть делают, а у нас непременно торчала бы пара сучков да пучокзаноз, – напрягся.

Крышку отвалили вмиг. Присев на корточки, Мазур заглянулвниз, в душный мрак. Трюм был невелик и оказался заполнен чуть ли не до люка.Попробовав верхний ряд бочонков ногой, словно нерешительный купальщик воду,Мазур убедился, что под его весом штабель не рассыплется.

Спрыгнул вниз. Оказался в люке по плечи. Бочонки были нетакие уж большие, литров на сорок. Аккуратненькие, крепко сбитые из дубовыхдосок, с блестящими обручами. Примерившись, Мазур ухватил один, оказавшийсягораздо легче, чем представлялось, рывком вздернул, поднял до груди и перевалилна палубу, от натуги издав явственный звук, какими славятся штангисты, но вотдля кабальеро в присутствии сеньориты произвести такой шум – сущий позор…

Ольга воспитанно притворилась, будто ничего не произошло, аможет, и в самом деле не обратила внимания из-за опасной серьезности момента.Сначала Мазур хотел без затей грохнуть бочонок о палубу – подозрительно малыйвес уже сам по себе свидетельствовал, что дело нечисто, – но тут жеодернул себя: мало ли что там может быть...

Оглядевшись, в куче брошенных пожитков заметил старое,бывшее в многолетнем употреблении мачете с надраенной до зеркальной гладкостимозолистой ладонью деревянной ручкой. Выдернул его из потрескавшихся ножен издрянного пластика, поддел обруч, повозился – и сдернул. Подцепил пару клепок, стреском вывернул.

Какое, на хрен, вино... Бочонок был доверху набит небольшимиугловатыми предметами в промасленной бумаге. Пачкая пальцы, Мазур извлекближайший, развернул. Черный, лоснящийся смазкой магазин от армейскойавтоматической винтовки – австрийская Штейр-АУГ-77, конечно, слишкомхарактерный выпуклый рисунок, чтобы спутать с чем-то другим – вроде вафельногостаканчика, решетка аккуратных квадратов. Современное оружие себе где-топрикупили господа леваки, ничего не скажешь...

Нет нужды вскрывать остальные, все и так ясно. Вернувшись врубку, он продемонстрировал магазин Кацубе, потом звонко хлопнул им по жирнойщеке капитана:

– А это что, тварь? – Отшвырнул трофей в угол, досталсвой револьвер и упер дуло в ухо капитану: – Говоришь, представления не имеешь,зачем тебя сюда загнали? Совсем-совсем не знаешь? Просто так взял и отдалякоря? Застрелю, жирная скотина!

Слабоват был английский по части крепких выражений –вообще-то их немало, но все не то, хиловато, необразно, у янкесов гораздо лучшес этим обстоит, но пузан может не понять американских живописных идиом, и весьэффект пропадет зря...

– Ну? – рявкнул Мазур так, что на корме усилилосьтихое, жалобное хныканье.

– Сеньоры, помилосердствуйте... Детишки...

Мазур с чувством, с расстановкой взвел курок. Поддал под задноском ботинка:

– Пошел отсчет, тварь. Считаю до трех. Раз, два...

– Они приплывут! – заторопился капитан. – Онискоро приплывут! За грузом! Клянусь Пресвятой Девой и всеми пролитыми слезамиее, я больше ничего не слышал, сеньоры! Эта проклятая шлюха говорила с кем-топо рации, ее позывной был «Ведьма», а вызывала она «Франсиско», я совершенноточно помню, сеньоры, Ведьма и Франсиско, занесите в протокол, что я с самогоначала оказывал вам всю возможную помощь...

– Когда они приплывут? – прервал Мазур.

– Клянусь всеми святыми, не знаю! Они не сказали! Простоответили, что рады слышать... рады слышать, что все идет гладко, что они скороприплывут... что дипломатов и их даму, они особо повторяют и подчеркивают,нужно взять живыми, без серьезных повреждений... бог мой, это же про вас, ятолько сейчас сообразил... сеньоры, обязательно напишите, что я в этом неучаствовал, я против вас ничего не имею, меня страшно терроризировали, пугали,что...

Мазур прервал очередной поток нытья безжалостным пинком.Чуть подумав, распорядился:

– Встать, скотина! Оружия нет?

– Помилуйте, сеньор, зачем мне?

Бегло оглядев его – и в самом деле спрятать оружие негде –Мазур распорядился:

– На корму, к пассажирам! Бегом!

Капитан припустил так, что едва не выпрыгнул из широкихштанин, загрохотал по лестнице.

– Сходи скажи Фреду, пусть сменит Ольгу, а ее зовисюда, – распорядился Мазур. – Да, и пусть разрешит им сесть, что ли,а то стоят, как на адмиральском смотру.

– В сорок шестом Альварес проезжал по западнымдепартаментам, так народ двое суток у дороги дожидался... – проворчалКацуба, но проворно кинулся выполнять приказ.

Мазур бегло осмотрел рацию – точнее, то, что от нее, бедной,осталось. Все остальные приборы были нетронуты, но по рации, сразу видно, парураз врезали прикладом со всего плеча. Ну, ясно – надобность в ней миновала, аоставлять в целости показалось опасным... Успели напакостить напоследок...

– Вот что, хорошие мои, – сказал он, когда вошли Кацубас Ольгой. – Похоже, пора в самом быстром темпе провести военный совет. Наповестке дня один вопрос: что дальше? Пароход мы полностью контролируем,оружия, пусть разномастного, навалом, но ведь скоро гости нагрянут...