– Надо проверить эту Татьяну Стремилову, –посоветовала Пономарева, – что-то она мне не нравится.

– Но она уже полгода живет в Волжском.

– Ерунда. Она запросто могла вырваться на пару дней вМоскву и организовать покушения. Думаю, тебе надо лететь в Волгоград.

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше.

Я задумалась. Пожалуй, Лена права. Я тоже до конца не верю вневиновность Стремиловой. Вот только наскребу ли я денег на билет?

– А может, милиция уже нашла преступника? –спросила Лена.

Я махнула рукой:

– Как же, найдут они! Я думаю, этими делами вообщеникто не занимается. Ждут, когда Вера выйдет из больницы, чтобы повесить на нееотравление Джульетты, а второе покушение свести к несчастному случаю. Кстати,как там Вера?

– Плохо, – нахмурилась Пономарева, –состояние все еще тяжелое, врачи никого к ней не пускают.

Лена заварила чай и налила мне в чашку пахучую жидкость.

– Может, хотите пастилу?

Она достала ту самую коробочку, которую мы с Верой нерешились открыть. Мне почему-то было стыдно признаться Пономаревой, что у меняпоявилась такая фобия.

– Нет, я худею, – соврала я. – Это вам,стройным женщина, хорошо, можете ни в чем себе не отказывать, а нам,толстушкам, приходится знать меру.

– Так уж ни в чем не отказывать! Бывали дни, когда ясидела на одном кефире и черном хлебе. По одежке протягивай ножки!

Я вспомнила, что Лена приехала в Москву из провинции, в Первопрестольнойей пришлось нелегко. Зато она может гордиться, что все-таки покорила столицу.

– Кстати, вчера я познакомилась с одной цветочницей, иона мне поведала дикую историю…

Я рассказала, как алчный Тимур оставил Оксану без зарплаты.

– Представляете, какое свинство! Люди и так ишачат сутра до ночи за копейки, так еще и эти гроши у них отнимают! На что,спрашивается, девушке жить?

– А нечего сюда переться! – с неожиданной злостьюзаявила Лена. – Москва для них будто медом мазана! Едут и едут! Хотелижить в столице? Пожалуйста! Только, уж извините, квартиры с видом на Кремльзакончились. Остались одни бараки и места в общежитии, и то не для всех.

Я оторопела. Признаюсь, мне тоже не нравится, что улицызабиты народом, что в метро не протолкнуться, но я понимаю: любой человек имеетправо жить где хочет. И разрешения у какой-то там Люси Лютиковой или ЛеныПономаревой он спрашивать не обязан. Но Лена считала иначе.

– Надо вводить квоты.

– В смысле?

– В смысле отбирать тех, кто столице нужен. Вот,например, раньше, при социализме, в Москве оставались лучшие кадры изпровинции: талантливые врачи, ученые, архитекторы. А сегодня к нам безограничений прется всякий сброд. Вчера он работал младшим чабаном, а сегодня –здрасьте пожалуйста! – уже водитель маршрутки. Поэтому и столько аварий надорогах со смертельным исходом.

Мне показалось, что Пономарева сваливает разные проблемы вобщий котел.

– А кто будет решать, нужен этот человек Москве илинет?

– Мы, народ!

Я хмыкнула. Ох, сдается мне, ни к чему хорошему такаяполитика не приведет. Все закончится введением очередного препятствия дляиногородних – прописки, регистрации, несмываемой метки на лбу. Воры и прохиндеивроде Тимура легко обойдут эту преграду, а честная трудяга Оксана, от которойстолице одна польза, опять останется в дураках.

– И вообще, кто сказал, что в Москве жизньлучше? – кипятилась Лена. – Это иллюзия! Да, здесь крутятся бешеныебабки, но кому они достаются? Паре-тройке олигархов! А мы, обычные москвичи,копаемся в такой же навозной яме, что и провинциалы. Какой смысл ехать?

И тут Лена ошибается. Да, жить в столице тяжело, но врегионах – еще хуже! Помните, в Москве из-за энергетического кризиса на суткиотключили электричество?[3] На сутки! Впервые за сто лет. Наулице было двадцать пять градусов тепла. Какой сразу поднялся вой! Всеправительство встало на уши! Немедленно завели уголовное дело! Телевизор повсем каналам верещал о «наступившем конце света»!

А все Приморье уже второй десяток лет живет без отопления игорячей воды, население греется теплушками, как во время войны, – и хотябы одного депутата это волнует? А знаете ли вы, что на Крайнем Севере, втридцатиградусные морозы, веерное отключение электричества – в порядке вещей?Как люди там выживают – уму не постижимо! Хоть раз об этом передали потелевизору?

Поэтому и стремятся все в Москву. Потому что здесь – лучше.Вернее, не так дерьмово, как на остальной территории нашей необъятной Родины.

И тут у меня словно открылись глаза! Я вдруг ясно осознала,что передом мной – не Лена Пономарева! Эта женщина абсолютно точно не приезжалаиз провинции в Москву, не жила в общежитии, не скиталась по съемным углам.Потому что человек, который сам прошел все круги ада, уготовленные в столицеприезжим, никогда не заикнется ни про какие квоты.

И еще одно обстоятельство. Насколько я помню, Верарассказывала, что в кооперативе «Чистый дом» работали самые симпатичныестудентки на курсе. А дама, которая сидит сейчас передо мной, из-за квадратнойчелюсти и внушительного носа весьма смахивает на лошадь Пржевальского.

Господи, незнакомка орудует в квартире Веры, как у себядома, открывает дверь ее ключами, лезет в продукты на кухне! Вдруг это воровка?А может, вообще убийца? У меня похолодела спина.

Надо действовать, и немедленно!

– Ой! – я схватилась за левую грудь. – Что-тосердце прихватило! Наверное, от всей этой беготни. Лена, пожалуйста, принеситекорвалол!

– Я мигом, аптечка в ванной, – сказала она ивыбежала из кухни.

Я тотчас кинулась к черной дамской сумочке, лежащей настуле. Я не ошиблась, сумка принадлежала лже-Лене. В боковом кармашке яобнаружила ее паспорт. «Елена Валерьевна Толмач», – прочитала я. Все-такиЕлена! «Родилась в Москве»! Ага, интуиция меня не подвела! Я судорожно листаластраницы. Вот, «зарегистрирована по адресу: г. Москва, ул. Газгольдерная, д. 1,кв. 11».

Я заметила ее боковым зрением, но было уже поздно. Что-тотяжелое опустилось мне на голову, и я потеряла сознание.

Очнулась я от кошачьего мурлыканья в самое ухо. Обычно такимделикатным образом меня будит по утрам Пайса.

– Брысь! – пробормотала я и повернулась на другойбок.

Что-то не так. Почему диван такой жесткий? И холодный? Боже,до чего раскалывается голова!