Каста переводчиков в советские времена была абсолютно закрытымсообществом, вход в который ограничивался даже для своих детей. К тому же, вшестидесятые годы двадцатого века «перетолковыванием» иностранцев занималисьтакие «киты», как Наталья Григорьевна Касаткина, а требования, предъявляемые кпереводу, были настолько велики, что у Ремизова возник стойкий комплекснеполноценности. Но постепенно он втянулся в процесс и даже стал получатьпохвалы от мэтров.

Может, вам это покажется странным, но Олег был в то времясчастлив. Он начал хорошо зарабатывать, нанял домработницу и даже купилтелевизор, очень дорогую по тем годам «игрушечку». Еще у него имелось личноесредство передвижения, так называемая «инвалидка». Для тех, кто никогда невидел сей удивительный агрегат, попытаюсь его описать. Представьте себе машину«Ока», только чуть уже и ниже, защитного цвета, с брезентовым верхом. Большевсего авто напоминало консервную банку, но оно довольно бойко ездило и, вот чтостранно, никогда не ломалось. Из «инвалидки» Олега постоянно высыпались гайки,винтики и болты, но тачка уверенно слушалась руля.

Жизнь снова стала прекрасной, своей семьи у Ремизова неимелось, но он считал Никиту братом, Веру – невесткой, а Илью племянником. В товремя Волк часто приезжал к Олегу, который перебрался жить в Подмосковье.Приятели любили сидеть у камина и болтать обо всем на свете, им казалось, чтона дворе всегда будет солнечное лето.

Несчастье, как всегда, пришло внезапно. Сначала Веразаболела сильной простудой, потом она вроде поправилась, но продолжала кашлятьи температурила. Никита отвез жену к врачу, тот прописал таблетки, лучше откоторых ей не стало. Потом вдруг у молодой, здоровой Веры стали подгибатьсяноги, слабеть руки. Обеспокоенный муж и занервничавший Олег начали искатьспециалистов. И тут пришло невероятное известие: фильм, снятый Волком, получилглавный приз на одном из международных фестивалей, актриса, исполнительницаосновной роли, а ею была Вера, приглашалась вместе с Никитой для полученияпремии.

Давайте не стану вам сейчас объяснять, чем был длясоветского человека выезд «за бугор». Кто помнит шестидесятые годы, тот сейчасзакивает, а кто родился в середине восьмидесятых – не поймет. Напомню лишь, чтовсе те, кому полагались хоть какие-то суммы в валюте, обязаны были сдать 60 %их в советское посольство. Волк не стал исключением, они с Верой получили лишьстатуэтку и мелочь, чек отправился в бухгалтерию.

На приеме по случаю вручения премии Вера внезапно упала вобморок, ее отвезли в местную больницу, и там врачи поставили диагноз: раккрови, причем, уже запущенный.

Забыв про кинофестиваль, Никита привез жену домой.Естественно, Вера оказалась в клинике, ее начали интенсивно лечить, но, увы,безрезультатно. Волк впал в панику, и тут ему позвонил режиссер-американец,очень известная личность в мире кино, и заявил:

– О! Никита! Я знаком с вашей ситуацией и могу помочь, есливы рискнете. В городе Кливленд есть лаборатория, сотрудники которой успешноборются с такой болезнью, как у вашей жены. Лекарство, правда, покаиспытывается на добровольцах, но результаты обнадеживают. Если хотите, я могувключить Веру Волк в состав очередной группы для эксперимента. Вылетайте черезнеделю, с визой с американской стороны проблем не будет, оформление бумаг явозьму на себя.

– Спасибо, – сдавленным голосом ответил Никита.

– Рискните, – настаивал режиссер, – терять вам нечего, этошанс, вполне реальный. Ладно, я позвоню в понедельник, подумайте. Только я быне колебался, схватился за любую возможность спасти супругу.

Никита повесил трубку, потом заплакал и поехал к Олегу.

Режиссер-американец умнейший и добрейший человек, но толькоему никогда не понять, что советскому человеку просто так в США не вылететь,оформление займет кучу времени: следует пройти комиссии в парткоме, райкоме,горкоме, встать в очередь в ОВИРе, лишь после прохождения всех препонов можнобудет идти в кассу за билетом, но! Но самолеты тогда в империю зла из СССРлетали редко и проездных документов приходилось дожидаться месяцами.

Чем мог Олег помочь другу? Только сочувствием.

Выплакавшись, Никита засобирался домой.

– Вере ничего не скажу, – мрачно сказал он, надевая пальто,– представляешь, каково ей будет знать, что имеется крохотный шанс на спасение,но он лишь для тех, чьи мужья умеют организовать перелет в Америку. Смотри,тоже не проговорись.

Олег молча кивнул, ему было жаль и Веру, и Никиту. Впрочем,друга больше. Вера, похоже, скоро умрет, а Волку потом предстоит жить ссознанием того, что не сумел помочь жене, нести на душе камень.

Через три дня, почти ночью, Никита снова возник на пороге домаОлега. Ремизов схватился за сердце.

– Вера!

– Она жива, – быстро сказал друг, – более того, естьвозможность уже в воскресенье отправится в США.

– Ну и ну! – закричал Олег. – Это как?

– Тише, – шикнул Никита, – мне нужен твой совет. Срочно, выслушайменя внимательно, не перебивай.

Олег кивнул, Волк заговорил. Ремизову стоило огромных усилийне измениться в лице, слушая лучшего друга. Вкратце, события развивались так.

В тот день, когда Волк приехал от Олега домой, где-то околочаса ночи раздался телефонный звонок и красиво окрашенный мужской голоссообщил:

– Мы знаем о беде, которая приключилась с вашей женой, иготовы помочь. Давайте встретимся завтра в девять утра. Записывайте адрес, да,не забудьте фото Веры.

Ровно в назначенный срок Никита вошел в один ничем непримечательный московский дом и был впущен в самую обычную квартиру,обставленную незатейливой мебелью. Несмотря на то что окна украшали штапельныезанавески, а со стола свисала скатерть, «однушка» выглядела нежилой, казенной.Да и хозяин смотрелся странно, он был одет в костюм и рубашку с галстуком, а наногах имел уличные туфли. Впрочем, и Никите тапочек предлагать не стали.

– Иван Иванович, – представился дядька.

Никита вздрогнул и сразу понял, куда попал: он находится натак называемой оперативной квартире, видит перед собой сотрудника КГБ [17].

Иван Иванович улыбнулся.

– Вы талантливый режиссер, каких мало.

– Спасибо, – буркнул Никита.