– Поэтому решено помочь вам. Вера сможет улететь в СШАспустя пару дней после нашей беседы. Вот билет, документы оформят мгновенно,фотографию принесли? – деловито осведомился Иван Иванович.

– Нет, – пробормотал ошарашенно Никита, глядя на тонкую,прямоугольную книжечку, дающую возможность его жене стать здоровой.

– Ну что же вы! – укорил кагэбэшник. – Ведь вчера я васспециально предупредил! Фото!!! Ладно, подвезете поздней.

– Да, – вскочил Никита, – прямо сейчас помчусь, толькосначала в сберкассу.

– Зачем? – осведомился Иван Иванович.

– Деньги на билет сниму.

– Не надо, мы дарим его вам, – улыбнулся представительвсемогущей структуры.

Никита вздрогнул.

– С какой стати? Почему вдруг вы решили делать такиепрезенты?

– Стране нужны талантливые люди.

– Понятно, – еле выдавил из себя пораженный Волк.

– Но творческие личности иногда совершают ошибки, тяжелые,непоправимые. Наша задача уберечь интеллигенцию от неверных шагов. Писатель,поэт, актер принадлежат народу, – завел Иван Иванович.

Никита молча слушал кагэбэшника и, холодея, понимал, чтосейчас от него потребуют.

Ремизов замолчал и глянул на меня.

– Вы сообразили в чем дело?

Я кивнула.

– Конечно, я хоть и моложе вас, но тоже жила в советскиевремена, Никите предложили стать осведомителем, ничего удивительного, насколькоя знаю, все, подчеркиваю, все, кто в те далекие годы выезжал за рубеж, давалисогласие стучать на сограждан. Мне очень смешно сейчас читать заявлениянекоторых людей, говорящих: «Я очень активно ездил по миру в конце семидесятыхгодов. О! Я так ненавидел советский строй, был диссидентом».

Это ложь. Если ты катался за рубеж – значит, давал согласиена «стук», другой вопрос, «капал» ли на самом деле, но нужную бумагуподписывал. Помните, как многие представители элиты были против открытияархивов КГБ? А почему? Хорошо знали, в «Детском мире» [18] ничего не пропадает,сейчас из небытия появятся бумажки, из коих станет ясно: режиссер N имел кличку«Серый» и сотрудничал с органами, а актер К сигнализировал о соседях. Кстати,диссидентов за рубеж не выпускали ни под каким видом, их просто выдворяли вониз государства, навсегда, а не отправляли в командировки и на гастроли.

– Нам придется коснуться очень больной темы, – кивнул Олег,– увы, многие из тех, кто называет сейчас себя правозащитниками, стали ими лишьпосле перестройки. Почти всех, кто при советском строе пытался конфликтовать свластями, убили. На Красной площади группа протестующих против ввода советскихвойск в Чехословакию состояла всего из несколько человек, не помню сколько ихбыло, но меньше двадцати точно. Сейчас же каждый второй из так называемыхправозащитников сообщает о своем участии в той акции. Это вранье. Подлинныедиссиденты, такие, как Марченко, прошли все: психиатрическое лечение, тюрьму,лагерь и умерли. А те редкие люди, которым удалось выжить после всехиздевательств, предпочитают не светиться на экранах телевизоров и не даватьинтервью газетам.

В шестидесятые годы в среде столичной интеллигенции быломодно говорить о своем инакомыслии, но только на кухнях. На собраниях втворческих союзах W и R клялись в любви к партии и правительству, дома же, заграфином с водкой, жаловались на жизнь, говоря:

– Я могу создать настоящий шедевр, да власти не дают!Вынуждают снимать картины про Ленина. Кабы не Советская власть, быть мнеАнтониони и Феллини вместе взятыми.

И это было лукавством. Во-первых, кое-кто и в советскиевремена писал замечательные книги и картины, снимал фильмы, создавалоригинальную музыку. Вопрос, сколько зарабатывали эти люди, с каким трудомосуществляли задуманное. Великолепный писатель Рыбаков хранил в столе рукописьпод названием «Дети Арбата». Он очень хорошо понимал – этой книги в СССР неиздать. Но Рыбаков написал то, что хотел, и спрятал, а на жизнь он зарабатывал,создавая произведения для детей, талантливые, яркие, например, «Кортик»,«Бронзовая птица». Я зачитывалась ими в детстве. Из-под пера Рыбакова невыходило ерунды. Рыбаков был далеко не одинок. Можно вспомнить еще прозаикаДудинцева, поэта Семена Липкина, впрочем, не стоит сейчас перечислять фамилии,хотя их не будет много.

В КГБ знали и о тех, кто бунтовал на кухнях, и о тех, ктотихо работал в стол. И первых, и вторых опасными не считали, а вот с третьейкатегорией граждан шла непримиримая борьба. Последние были слишком активны, ониухитрялись наладить связи с журналистами западных изданий, с дипломатами.Шифровались почище разведчиков, передавали свои произведения на Запад, их тамохотно публиковали, демонстративно присуждали значимые премии, и начиналсяскандал.

Советская печать обвиняла диссидентов в клевете, затевалисьсудебные процессы. Иностранные средства массовой информации поднимали крик,требуя свободы писателю Р или режиссеру О. Очень часто провинившаяся личностьвыдворялась из мира социализма, кое-кто оказывался за решеткой. В любом случаешум стоял немыслимый. В моей памяти всплывает дело фотографа Энского [19]. Тотсумел переправить в Париж, на выставку, снимки, сделанные в советских лагерях,страшные свидетельства преступлений властей против своего народа. Но еще хужебыла так называемая бытовая серия под общим заглавием «Очередь». Фотографиизапечатлели москвичей, стоящих за продуктами, одеждой, книгами, билетами вкино, сидящими перед кабинетами врачей. Замыкал экспозицию огромный снимокритуальных автобусов перед крематорием. На западных людей, не знакомыхпрактически с таким явлением, как очередь, работы Энского оказали огромноевпечатление.

Власти моментально отреагировали. Фотографа посадили поуголовной статье, якобы он убил соседку по коммунальной квартире. Одна изсоветских газет напечатала статью «Клеветник – убийца», после прочтенияматериала многие советские люди, простые рабочие и крестьяне, были возмущены.Вот какие гады встречаются на свете! Задушил ни в чем не виноватую бабу, чтобызабрать себе ее комнату, потом отправил за бугор отвратительные снимки,позорящие Родину. А враждебно настроенные по отношению к Советскому Союзу СМИтеперь вопят на все голоса:

– Свободу Энскому!

Да таких убивать надо. У нас, конечно, имеются очереди, но онискоро исчезнут!