Секретарша сморгнула, ее затуманенный воспоминаниями взгляд обрел ясность.

— Потому что я рассказала Эйту о своих подозрениях! — прошипела она, взволнованно теребя подол платья. — Утром Рокс, говоря простыми словами, отшил подельников, а днем он умер. Наталкивает на размышления, правда?

— У них обоих непробиваемое алиби.

— Да кто в наше время убивает лично? — возмутилась Лада Ши. — Любому дураку понятно, кто нанял убийцу! Рокс, Грон и Эспата годами сотрудничали, и вдруг Рокс выбросил друзей как мусор! Так не поступают в приличном обществе.

«О да, в приличном обществе можно подставлять только чужаков», — саркастически подумала Жасмин, прислушиваясь к чьим-то шагам в коридоре.

— Вы заявили Эйту, что убийца — Грон или Эспата? Неприкасаемые политики? Эйт нанял Сенрика, чтобы озвучить это в прямом эфире, но… Погодите. Сенрик сказал: «…его собственный…». Это подразумевает сына, разве нет? Не говорят «его собственный друг». Его лучший друг? Его единственный друг?

— Лучший. — Секретарша пошатнулась и схватилась за настенный светильник. — Сенрик должен был сказать: «его лучший друг», но в последний момент он вернул деньги и пожаловался на угрозы. Понимаете, Самон слишком много пьет и не держит язык за зубами. Он наверняка где-то упомянул о Сенрике.

— И Сенрика заставили изменить «видение», еще и убили для закрепления эффекта.

— Да!

— Ядом виандийской форели.

— Да!

— Той самой форели, которую таскает за собой Самон Эйт? Не перебарщивайте с ложью, госпожа Ши. Эта версия шита белыми нитками. Более вероятно, что Эйт и подставил племянников, и отравил Сенрика.

Небольшой кулачок Лады врезался в стену.

— Ничего подобного! Эйт ненавидел Рокса, но любил сестру! Он ни за что не навредил бы ее детям!

— Тогда зачем он бросил запрещенную законом рыбу в пруд Тори-Эйл?

— Я тоже не могу этого понять!

По коридору прошла горничная, тяня в сторону лифта небольшой чемодан на колесиках. От лестницы спешил управляющий, за ним широким шагом ступал носильщик с допотопной тележкой для вещей.

— Увидимся позже. — Жасмин без раздумий оставила Ладу Ши. — Не покидайте Вианду и не очень надейтесь, что полиция прочтет ваши показания.

— Я сделаю заявление для прессы!

— И закончите как Сенрик? То есть с точки зрения справедливости я должна вас поддержать, но мне не нравятся трупы, госпожа Ши. Хорошего дня.

Управляющий и носильщик как раз вошли в покои, отведенные Арит Ундийской и ее дочерям. Судя по донесшемуся оттуда быстрому говору на повышенных тонах, баронесса жаждала покинуть особняк и злилась из-за нерасторопности слуг.

— Не так быстро, уважаемые, — пробормотала Жасмин, направляясь к ним.

Замок слева от нее щелкнул.

«Самон Эйт! И ему приспичило сделать ноги!» — она схватила длинную тонкую скульптуру, коих стояло немеряно на каждом этаже Тори-Эйл, и заблокировала дверь баронессы.

— Полиция! Вы задержаны! — крикнула в ответ на проклятия. — Придумывайте алиби! — И повернулась к пожилому человеку с тростью, вышедшему в коридор.

Самон Эйт выглядел получше, чем в тот раз, когда его откачивали медики. Ему давно перевалило за шестьдесят, и было заметно, что последние годы он посвятил выпивке. Сухое желтоватое лицо, опухшие веки, дерганые движения, неопрятная, пусть и дорогая, одежда, и стойкая вонь перегара создавали образ запойного пьяницы, и лишь резкий взгляд светло-зеленых глаз подсказывал: этот мужчина переживает не самые лучшие времена, но до дна еще не опустился и прекрасно понимает, что происходит вокруг.

— Вы старик и инвалид, господин Эйт. — Жасмин в два счета преградила ему путь. — Не усложняйте свою и мою жизнь.

— Рука поднимется на калеку? — глумливо осведомился он.

— Ваша поднялась на девушку, не так ли? Будь ваша воля, Флора Даньята гнила бы в тюрьме за кражу или ограбление. Я за равноправие полов и возрастов, поэтому обойдемся без сантиментов. Кошелек и форель. Вопрос одинаков для обоих случаев. Зачем вы это сделали?

Эйт тяжело навалился на трость и уставился на дверь баронессы, в которую изнутри колотили, похоже, стульями.

— Насчет кошелька ты сама знаешь ответ, асианка. Даньята посягнула на святое, и я принял меры. Ее нужно было изолировать и научить уму-разуму. Если она потребует извинений, я извинюсь. А форель, прости за честность, не твоего ума дело. Убирайся!

«Посягнула на святое? «Оклеветала» Бретта? Или Лада Ши права, и ты защищаешь обоих отпрысков своей сестры?» — Жасмин уклонилась от трости и выбила ее ногой.

— Я не шучу, господин Эйт, — произнесла со всей убедительностью, которую сумела изобразить. — Вы не невинный младенец, церемониться с вами никто не будет. Инспектору вы сказали, что бросили запрещенную рыбу в пруд, чтобы насолить Алену Роксу, но я в это не верю. Он, как и Бретт, ваша кровь. Если Бретт — «святое», то Ален точно не ненавистное исчадье ада. И где логика?

— Лучше тебе исчезнуть, асианка. Целее будешь.

— Благодарю за беспокойство. Лучше бы вам…

Договорить Жасмин не успела, потому что дверь баронессы вылетела, высаженная мощным ударом. В следующий миг одна из изящных дочерей Арит Ундийской отряхнула розовое платьице от кутюр, схватила скульптуру в виде покрытой вмятинами плиты и с боевым визгом ринулась крушить все вокруг.

— Прячьтесь! — Жасмин сочла, что ушибы — лучше, чем переломы, и зашвырнула Самона Эйта в его же комнату без особого почтения. — Запритесь, не высовывайтесь и вызывайте охрану. С «невидимкой» я разберусь… То есть она сейчас не невидимка… Не важно. Ох ты ж!.. Что за день такой бешеный?!

К девушке в розовом, размахивавшей двадцатикилограммовой скульптурой как перышком, присоединились сестры: кудрявая красавица в синем деловом костюме и белокурый ангелочек в желтом сарафане. Кудряшка вооружилась оторванной ручкой от тележки для вещей, блондинка грозила трехсантиметровыми накладными ногтями, их мамаша воинственно подняла над головой чемодан.

— Кибермодификации? — предположила Жасмин, не рассчитывая на ответ. — Все четверо? Да у меня сегодня просто праздник! Что, крошки и баронесса, развлечемся по-асиански? Честное слово, вас мне будто послали хваленые высшие силы Вианды. С кого начнем? На первое-второе рассчитайсь!

Девушки иронии не оценили и бросились в атаку все вместе.

— Жалко, что нельзя имплантировать мозги. Арит Ундийской и ее семейству они пригодились бы больше, чем сверхсила и ночное зрение, — поделилась наболевшим Жасмин, обклеиваясь регенерационным пластырем. — Какой смысл в дорогих примочках, если использовать их с умом этого самого ума не хватает? А баронесса, кстати, без имплантов, просто здорова как… Э… Эйнский амонтенок? Снежка! Прекращай воевать за мир во всем мире. Ну и трагедия: в инфонете кто-то не прав! «Олимпикус» ты не свергнешь, их поклонников не переубедишь, крестовый поход за мораль не организуешь. Ночь на дворе, возвращайся в реальность.