— Это я о тебе слышал. — Он помолчал, потомспросил: — А Ричард?

— А что Ричард?

— Если с ним что-то случится, что ты сделаешь?

— Если я тебе скажу, что убью тебя,если ты убьешь его,этоподорвет авторитет Ульфрика. Но я скажу вот что: если ты победишь его,постарайся, очень постарайся, чтобы это было в честном бою. Если ты хоть чутьсжульничаешь, хоть самую малость, я тебя убью.

Мне дико хотелось накрыть Ричарда своей защитой, но этогонельзя было делать. Я бы ослабила его позицию, а она и без того была шаткой.

— Но если битва будет честной, ты не вмешаешься?

Я прислонилась к стенке, лихорадочно думая.

— Буду честной, Джейкоб. Я люблю Ричарда. Я не всегдаего понимаю, тем более не всегда соглашаюсь, но я люблю его. Я готова убитьради человека, который никогда не был моим любовником или даже добрым другом.Так что — да, если ты убьешь Ричарда, мне очень, по-настоящему, захочется тебяубить.

— Но ты не убьешь.

Очень мне не нравилась эта настойчивость. Она нервировала.

— Предлагаю тебе соглашение: если ты не вызовешь Ричардана бой за место Ульфрика до окончания следующего полнолуния, то, что бы потомни было, я не стану вмешиваться, если все будет честно.

— А если раньше?

— Тогда я испорчу тебе праздник дождем.

— Ты подрываешь авторитет Ричарда, — сказал он.

— Нет, Джейкоб, ошибаешься. Я тебя убью не потому, чтоя лупа, не по вервольфовским правилам. Я тебя убью просто потому, что ямстительна. Дай мне пару недель до окончания полнолуния, и я тебе не будумешать, если тебе вообще удастся закончить работу.

— Ты думаешь, что Ричард убьет меня?

— Он убил прошлого Ульфрика, Джейкоб. Так он занял этоместо.

— И если я не соглашусь, ты меня убьешь?

— О да, Джейкоб! С удобной и безопасной дистанции.

— Я могу обещать, что не вызову Ричарда до концаполнолуния, но не могу обещать, что голосование будет в пользу Грегори. Бывшаялупа. Райна, именно его использовала для наказания членов стаи. Он не в одномизнасиловании принимал участие.

— Я знаю.

— Так как же ты можешь его защищать?

— Он делал то, что говорил его прежний альфа и чтоприказывала Райна, эта злобная сука. Грегори — не доминант, он из низших иделает то, что ему приказывают, как хороший подчиненный оборотень. С тех поркак я стала у них альфой, он отказался от изнасилований и пыток. Когда у негопоявился выбор, он перестал. Спроси Сильвию. Грегори сам пошел под пытки, но нестал помогать ее насиловать.

— Она это рассказала стае.

— Кажется, на тебя впечатления не произвело.

— Впечатление надо производить не на меня, Анита, надругих членов стаи.

— Так помоги мне сообразить, как его произвести,Джейкоб.

— Анита, ты серьезно? Ты думаешь, я стану тебе помогатьвыручать твоего леопарда?

— Да.

— Это смешно. Я — Гери Клана Тронной Скалы. И не станупомогать леопарду, которого даже тыпризнаешь не доминантом.

— Джейкоб, не дави меня классовым сознанием. Вспомниначало нашего разговора — насчет твоей судьбы. Я считаю, что эту кашу заварилты. Или ты мне поможешь ее расхлебать, или твои мозги разлетятся по стенке.

— Тебе не дадут принести оружие в лупанарий.

Я засмеялась, и мне самой от этого смеха стало жутко.

— Ты собираешься остаток жизни провести в лупанарий?

— Боже мой! — тихо выдохнул он. — Тысобираешься организовать мое убийство?

Я снова засмеялась. В голове еле слышно кричал голосок,говорил, что я наконец-то стала законченным социопатом. Но Ребекка с ФермыСаннибрук ничего бы не добилась от Джейкоба. Может быть, позже, я смогупозволить себе быть мягкой.

— Кажется, мы поняли друг друга, Джейкоб. Запиши мойномер мобильника. Позвони мне до завтрашнего вечера и предложи план.

— А если я ничего не придумаю?

— Это не мои трудности.

— Ты меня убьешь, даже если я попытаюсь спасти его —действительно попытаюсь, и не смогу? Ты все равно меня убьешь. — Это ужене был вопрос.

— Да.

— Ты хладнокровная стерва.

— Палки и камни ломают кость, но неудача ломает шею.Позвони мне, Джейкоб, и поскорее.

Я повесила трубку.

— Теперь я понимаю, что ты говорила о своейпрагматичности, — сказал Мика. Он стоял рядом со мной, спокойно на меняглядя, с вежливо-безразличным лицом, но не мог полностью скрыть своих чувств.Он был доволен. Доволен мной.

— Ты не собираешься убегать с воплем от такойкровожадной социопатки?

Он улыбнулся, и снова длинные ресницы скрыли глаза.

— Я не думаю, что ты социопат, Анита. Я думаю, что тыделаешь необходимое для защиты своего парда. — Он поднял на меняжелто-зеленые глаза. — И это достойно восхищения, а не порицания.

Я вздохнула:

— Приятно, когда хоть кто-то одобряет.

Он улыбнулся, и это была та же смесь снисхождения, радости искорби, что я уже видела. Непростая улыбка.

— Ульфрик хочет как лучше, — сказал он.

— Ты знаешь, что говорится о добрых намерениях, Мика.Если он решительно настроен себя угробить — его дело. Но у него нет праватащить нас двоих за собой.

— Согласен.

Меня уже утомило, что Мика со мной соглашается. Я в него невлюблена. Почему бы Ричарду не быть всегда со мной согласному? Да, и еще одноостается. Надо добраться до Жан-Клода, пока еще темно.

— Мне пришлось отложить душ: сперва быть джентльменом ипропустить тебя вперед, потом выключить воду, чтобы шум тебе не мешалразговаривать. Теперь, если не возражаешь, мне надо помыться.

— Я тебе создам уединение, — сказала я,поворачиваясь к двери.

— Я не просил уединения, я просто объяснил, почемувключил воду во время нашего разговора.

Эти слова заставили меня обернуться:

— Какого разговора?

Он повернул душ, попробовал воду рукой и подставил плечи подструи.

— Я никогда не ощущал другой Нимир-Ра с силой вродетой, что ты излучаешь. Это потрясает.

— Рада, что тебе понравилось, но мне действительнопора.

Он повернулся ко мне лицом, шагнул назад под струи и задралголову, чтобы смочить волосы. Вода попала на шею, и он зашипел сквозь зубы,согнув плечи, будто действительно было больно.