Очень толковая, получившая образование в Америке, в«Вассаре», где специализировалась по американской литературе, она быланезаменимой помощницей отца в его делах. Бирдзли явно гордился дочерью. Он былвдов, и Шарлотта, несмотря на то что ей уже было двадцать девять лет, из чегоона вовсе не делала секрета, как ни странно, по-прежнему жила в доме отца.

— На самом-то деле мне больше хотелось поступить вюридический институт, — объяснила Шарлотта, отвечая Ви на вопрос, как ейпонравилось учиться в «Вассаре», и улыбаясь при этом через стол Чарльзу.

— Но папа был против. Он сказал, что второго юриста емуне надо, но со временем понадобится новый директор издательства.

Отец и дочь понимающе переглянулись. В издательских кругахбыло известно, что Бирдзли готовит дочь на эту должность, и Чарльзу ужеслучалось с ней встречаться по делу. Но в основном дела с ним вел сам Бирдзли,и в тот вечер Чарльз впервые имел возможность наблюдать Шарлотту в нерабочей обстановке.Умная, толковая, приятная в общении, и от проницательного взгляда леди Ви неукрылось, что Шарлотта питает к Чарльзу определенный интерес.

— Ради Бога, Ви! — неодобрительно покачал головойДжеймс, когда вечером перед сном жена поделилась с ним своиминаблюдениями. — Тебе вечно мерещится всякая романтика.

— А разве я когда-нибудь ошибалась? К тому же на этотраз ни о какой романтике речи нет.

— Объясни.

Джеймсу всегда было очень интересно разговаривать с Ви.

Они уже давно были не просто муж и жена, но и самые близкиедрузья.

— По правде говоря, милый, мне тут не все понятно. Еслихочешь знать мое мнение, то, по-моему, Шарлотта холодна как ледышка, ей простонравится, какое положение Чарльз занимает в обществе. Ей двадцать девять лет,она чертовски умна, денег куры не клюют, не хватает только подходящего мужа.Чарли для нее — как раз то, что надо.

— Удивительно, как ты быстро все разложила по полочкам.

Надеюсь, Шарлотта не столь аналитично мыслит.

— Это еще мы посмотрим, — отозвалась его жена,бросила на него искоса таинственный взгляд и в своем розовом атласном пеньюарескрылась за дверью ванной, окутанная ароматом французских духов.

Две недели спустя Джеймс вынужден был задуматься о том, неоказалась ли все же Вайолет более проницательной, чем он думал. Он встретил вклубе Чарльза, обедающего вдвоем с Шарлоттой Бирдзли.

— Рад вас видеть, мисс Бирдзли… Чарли, старина,надеюсь, ты хорошо себя ведешь?

Они поболтали минуту-другую, и Джеймс ушел в другой конецзала к людям, с которыми у него была условлена встреча, но он заметил, чтоЧарли раскован и в хорошем настроении.

Когда он назавтра сказал о своих впечатлениях Чарли, тотобъяснил все успехами в делах.

— Она недурна, — с тайным подвохом заметил Джеймс,когда друзья вечером сидели в клубе, вытянув ноги у камина.

Чарли рассмеялся.

— Не будь дураком, — сказал он Джеймсу. — Иможешь также передать леди Ви, чтобы трубила отбой и отменяла охоту. ПростоШарлотта будет ведать в издательстве моими контрактами. Говорит, что отецперегружен, а со мной все гладко и без особых проблем. Я не вижу худа всотрудничестве с ней, да и с моим агентом она ладит, они даже, кажется, состоятв каком-то родстве…

Шел март, и Готорны уже начинали подумывать, что Одри вообщеникогда не сможет вырваться из Харбина. Подобные мысли часто возникали и у неесамой. А морозы на дворе все держались, и срок родов Лин Вей приближался.

Была середина марта. В Харбине Одри лежала под одеялом идумала о Чарли, об их прошлых ночах, как вдруг снизу, из кухни, расположеннойпрямо под ее комнатой, донесся негромкий стук. Что-то опрокинулось. Одри села впостели и, насторожившись, прислушалась. Может быть, к ним в кухню забралисьскрывающиеся от властей коммунисты? Или еще того хуже — там вздумали укрытьсябандиты, как в тот раз, когда они спрятались в церкви и убили монахинь? Одрився напряглась и крепко сжала рукоятку револьвера, который ей еще в первыенедели передала Лин Вей. Откуда он у девочки, Одри понятия не имела, норасспрашивать не стала. Есть револьвер, и слава Богу.

Снова глухой удар, а затем шорох, словно что-то тяжелоеволокут по полу. В доме кто-то чужой, это ясно. Одри прямо в шерстяной рубашке,доставшейся ей в наследство от монахинь, осторожно, на цыпочках вышла изкомнаты, а в это время из детской спальни напротив также крадучись вышла ЛинВей.

Она уже с трудом носила свой огромный живот, и Одри, строгонахмурив брови, жестом велела ей возвратиться назад. Лин Вей нельзяподвергаться опасности. Одри слишком хорошо помнила замученных хозяек этогоприюта. Но кто же там внизу? За все время, что она здесь, мало-мальски крупныхвылазок коммунистов в этих местах не было, хотя японцы все равно понемногуужесточали порядки. Одно бесспорно: в доме посторонний. Одри на цыпочкахспустилась по лестнице, держа перед собой заряженный револьвер со взведеннымкурком и пристально вглядываясь в темноту под лестницей. Послышалось чье-тотрудное дыхание, и на фоне окна обозначился силуэт человека. Держа палец наспусковом крючке, Одри промедлила в нерешительности всего одно мгновение. Длянерешительности сейчас места не было. Ей придется этого человека убить. Но втемноте неожиданно раздался его голос. Незнакомец понял, что его заметили.

Однако странно то, что он обратился к Одри по-французски,очевидно, приняв ее за одну из монахинь.

— Я не причиню вам зла. — Голос у него былхриплый, словно сдавленный болью, и с каким-то странным акцентом. Но какпроверить, действительно ли он пришел с миром? А если нет?!

— Кто вы? — шепотом проговорила Одри куда-то втемноту. Сердце у нее стучало, как барабаны в джунглях.

— Генерал Чанг, — отозвался человек уже нешепотом, а в голос, хотя и тихо.

— Что вы здесь делаете? — спросила Одри, продолжаядержать револьвер наготове и выжидательно замолчав.

— Я ранен…

Услышав эти слова, Одри на миг растерялась, но потом сбежалапо последним ступенькам, взяла свечу и засветила ее кое-как одной рукой: другойона по-прежнему держала нацеленный на него револьвер. Она приказала, чтобы онне двигался, высоко подняла свечу и в ее свете увидела широкоплечего невысокогомужчину в каком-то странном одеянии, похожем на монгольский национальныйкостюм. Одри разглядела, что одежда на одном плече у незнакомца сильноразодрана, прореха заложена ветошью и пропитана кровью. Он и стоял-то не прямо,а неловко скособочившись. За поясом у него торчал большой пистолет, на бокувисел тяжелый меч, и наискось через грудь тянулась лента с патронами, но вруках он никакого оружия не держал.

Устремив на Одри настороженный взгляд, он спросил, кто она,не монахиня ли из ордена Святого Михаила? Она замялась, не зная, как лучшеответить, но потом решила сказать правду. Не сводя с него опасливого взгляда,она отрицательно покачала головой. Слышно было, как наверху ходит Лин Вей, аОдри не хотела, чтобы он ее увидел, — опасаясь, что незнакомец может причинитьдевушке вред.