— Чистым клинком. Это полагается делать женщине. Илисвятому старцу. Но вы, я вижу, не умеете, — А вы?

— Я видел, как это делали моей жене, когда рождался нашвторой сын.

— И она осталась жива?

Одри сейчас заботило только одно: надо спасти Лин Вей иосвободить ее от ребенка, причиняющего ей столько страданий.

— Да, — кивнул генерал в ответ на еевопрос. — Она осталась жива. И ребенок остался жив. Может быть, и этумолодую мать тоже удастся спасти от смерти, если поспешить. Прежде всего надонадавить на живот, чтобы ребенок сдвинулся вниз.

Он без всякого стеснения наклонился над Лин Вей, спокойно иласково сказал ей несколько слов по-китайски, оглядел ее вспученный холмикомживот, нащупал ребенка и неожиданно, без предупреждения, как только началисьновые схватки, навалился всей тяжестью, отжимая ребенка книзу. Несчастнаякричала и пыталась отбиваться, но он проделал так еще два раза.

Одри было страшно, как бы он не раздавил Лин Вей своиммогучим торсом, но на этот раз, когда он велел ей посмотреть, не показался личерный пятачок детской головки, она с улыбкой облегчения сообщила генералу:

— Вижу ребенка.

Он ничего не ответил и еще дважды навалился на животроженицы. Черный кружочек головки увеличился. Генерал отошел и опять обратилсяк Одри:

— Теперь понадобятся чистые полотенца, простыни,тряпки.

Она решила, что ребенок на подходе, и бросилась выполнятьего распоряжения. Но, возвратившись с целым полотняным ворохом, в ужасеотпрянула: у нее на глазах генерал одним гибким поворотом кисти извлек изрукава длинный узкий нож и стал водить лезвием в пламени свечи. Одри поняла,что он сдал ей ночью не все имевшееся при нем оружие. Но ничего не сказала.Сейчас было не до того. Слова своего он не нарушил, и, если теперь еще спасетЛин Вей, Одри будет перед ним в неоплатном долгу.

Генерал поднял прокаленное лезвие над головой. Где онсобирается резать, Одри ясного представления не имела.

— Посмотрите, не продвинулась ли головкаребенка? — распорядился он. Но черный кружок перестал расти, ведь генералбольше не давил на живот Лин Вей, и бедняжка плакала еще отчаяннее прежнего,так как ребенок рвался наружу и не мог вырваться.

— Подержите ей ноги, — приказал генерал твердым,властным тоном. И Одри на минуту опять стало страшно. Она доверилась этомучеловеку, хотя у нее не было для этого никаких оснований, кроме одного: большеждать помощи ей не от кого.

— Что вы будете с ней делать?

Взгляд генерала успокоил Одри.

— Попробую расширить проход по размерам головкиребенка. Поторопитесь, нельзя, чтобы нож остыл.

Одри колебалась только одно мгновение. А затем, пробормотавчто-то успокаивающее, присела с краю на кровать, спиной к Лин Вей, и что былосилы прижала ее колени. Роженица почти не сопротивлялась, у нее уже неоставалось сил. Рука генерала сработала быстро и четко. Нож проделал надрез.Сначала крови не было, потом она струей хлынула на полотенца, которые Одризаранее подстелила по его приказу. Генерал хриплым голосом приказал ей давитьна живот, как это делал раньше сам, и, увидев, что она недостаточно сильнонажимает, даже прикрикнул на нее, заразившись волнением решающих минут…

Он, отправивший на тот свет бог знает сколько людей, сейчасвместе с Одри сражался за эту одну жизнь. Одри набрала побольше воздуха инавалилась всей тяжестью на живот Лин Вей, а он, снова раскалив лезвие, ещерасширил надрез, и вдруг под стоны Лин Вей показалась черная макушка, следомлобик, ушки, нос и рот, и вот уже изумленная Одри увидела всю головку младенцаи продолжала давить, давить… Лин Вей теперь молчала, она потеряла много крови,и боль была слишком сильной — бедняжка не выдержала и впала в беспамятство. Онане слышала и не сознавала, как появилась на свет ее крошечная дочь и какгенерал поднял новорожденную высоко в воздух, улыбаясь своей помощнице во весьрот и торжествуя, словно это был его родной ребенок. Девочка закричала. Они вчетыре руки поспешили обтереть и завернуть ее. Одри не обращала внимания на то,что по щекам у нее струятся слезы. Потом она с удивлением увидела, что сквозьокно уже просочился утренний свет.

Генерал Чанг спас Лин Вей и ее ребенка. Однако теперь он созабоченным видом смотрел на роженицу. Рана, проделанная его ножом, была впорядке. Но молодая мать потеряла слишком много крови, и было похоже, что она,в отличие от ребенка, не выживет — надежды на это очень, очень мало. Он неподелился с Одри своими мыслями.

— Теперь вам надо ее зашить, — тихо сказал он ей.Одри, торопясь, достала единственную имевшуюся в приюте иголку и прочную белуюнитку, провела иголку через пламя, как раньше делал с ножом генерал, и дрожащейрукой принялась зашивать разрез. Ничего труднее этого ей не приходилось делатьв жизни.

Слезы жгли Одри глаза и затрудняли работу. Наконец дело былосделано. Одри осторожно обмыла Лин Вей чистой тряпицей, намоченной в прохладнойводе, обтерла ее всю с ног до головы и хорошенько укутала в теплые одеяла. Агенерал стоял и, как родную, держал на руках заснувшую девочку. Они и невспомнили, что она наполовину японка. Какая разница? Это было их общее дитя,новая жизнь, которую они спасли общими отчаянными усилиями.

— Вы молодец, — похвалил генерал Одри,склонившуюся над Лин Вей, которая не приходила в сознание.

Лицо роженицы приняло сероватый, землистый оттенок.

— Она такая бледная. — Одри вопросительно,встревоженно заглянула ему в глаза.

— Она потеряла очень много крови.

И он, раненный в плечо, тоже потерял немало крови. Но онмужчина и привык проливать свою и чужую кровь. Женщина в родах — совсем другое.Его брат, поведал генерал Одри, потерял таким образом двух жен, но зато у негодва сына.

— Она поправится? — чуть слышно спросила Одри.Свеча зачадила и погасла. В окно уже просочился свет утра и обозначил лицороженицы.

— Не знаю. — Он перевел взгляд на малютку. —Ей нужно молоко, раз она не может получить грудь матери.

В дверь опять заглянула Синь Ю, Одри велела, чтобы онаотправила кого-нибудь из детей постарше подоить корову. Но генерал Чанг сказал,что лучше подойдет козье молоко. Одри распорядилась, чтобы принесли и того идругого, потом растерянно оглянулась на генерала: как кормить младенца? откудавзять соску? Помог счастливый случай, вернее, просто настоящее чудо —отыскалась кожаная перчатка, принадлежавшая одной из монахинь, перчатку отнеслина кухню, прокипятили хорошенько, а потом налили в нее козье молоко, иглойпроткнули палец, девочка с удовольствием насосалась и сладко уснула.

Лин Вей все не приходила в себя. Теперь, глядя на нее вдневном свете, Одри вдруг поняла, что бедняжка не переживет мучений, выпавшихна ее долю при рождении ребенка. Генерал с наступлением дня спустился обратно впогреб. Уходить ему сегодня было уже поздно, и все равно о его присутствиизнала одна только Синь Ю. Вечером он поднялся к ним снова. Одри былапо-прежнему на посту, каждые два-три часа кормила девочку и ухаживала за ЛинВей, которая по-прежнему лежала неподвижно и едва дышала. В эту ночь младенцадержал на руках и кормил из перчатки-соски генерал Чанг, а Одри сидела, обнявЛин Вей, и не сводила глаз с ее лица, покуда та не испустила слабый вздох итихо не скончалась прямо у нее на руках.