– Хапаи-Хале, – поправила Джосс. – И что ты хочешь знать?

– Она действительно была нарисована в 1868 году?

Джосс пожала плечами:

– Жаль, что ее автор, мистер Харт, утонул. Если бы он был жив, ты могла бы спросить об этом его самого.

– Что значит – утонул?

– В заливе.

– Я имею в виду…

– Несчастный случай. – Джосс со скорбным видом тряхнула головой. – Большая потеря для всех нас. Блэйк Харт был веселым человеком, его очень любили женщины. Он действительно нарисовал ту карту. Если бы твоя мама находилась сейчас здесь, она бы это подтвердила. Хотя, если бы она была тут, карта тебе не понадобилась бы.

Я состроила злобную гримасу, которую моя собеседница, естественно, не увидела, и вышла на улицу, держа в руке купленную карту и ощущая горечь, которая досталась мне в качестве бесплатного дополнения к моему приобретению.

Торопясь на корабль, я вдруг вспомнила, что не задала еще один интересовавший меня вопрос. В это время я уже была рядом с гаванью, где набережная буквально кишела портовыми ворами и нищими. Я остановилась, глядя на одного из уличных подростков, который сидел на земле.

– Эй, хочешь заработать пятицентовик?

Мальчишка встал и выпрямился, протягивая руку. Она была не худая, а ногти – удивительно чистыми. На другом краю земли, за тысячи миль отсюда, где-нибудь в Лондоне, уличный беспризорник был бы покрыт сажей с головы до ног, словно трубочист, облачен в рваное и грязное тряпье и готов на любую работу. Местные нищие тоже готовы были броситься в воды Тихого океана за мелкой монеткой, но здешние воды были полны рыбы, а на деревьях в изобилии росли фрукты.

– Что значит хапаи? – с улыбкой спросила я.

Глаза мальчишки стали круглыми. Его приятели захихикали. Один из них скрестил руки на тощей груди и, смешно двигая бровями, произнес:

– Это непросто объяснить. В общем, это значит… Вроде как «ждущая». Или «распухшая». Или «отравленная».

Держа блестящую монетку в пальцах, я слегка повертела ею.

– В общем, это значит беременная! – выкрикнул он неприличное, с его точки зрения, слово, подскочил ко мне, выхватил монету и, хохоча, бросился наутек.

Удивительно, до чего строги викторианские нравы. Первый мальчишка, к которому я обратилась, покраснел до такой степени, что я выудила из сумки еще одну монетку и вручила ему. Затем я бегом бросилась к пристани и поднялась на борт, опоздав всего на несколько минут и почти не подведя Би.

Расположившись в своем гамаке, я смотрела на пирс и на пришвартованные по соседству суда. В отличие от набережной в порту в это время дня было немноголюдно. Боцман «Тропической птицы», стоявшей у причала неподалеку от нас, конопатил смолой палубу. Двое рыбаков выгружали из лодки улов. За ними из-под навеса наблюдал крупный портовый кот. Легкий ветерок чуть посвистывал в снастях, мягко покачивая корпус «Искушения», а вместе с ним – и мой гамак.

Хапаи-Хале. Значит, на карте была отмечена сама возможность моего появления на свет. Я стала одной из примет города, частью острова еще до того, как родилась. Как только я поняла это, у меня вдруг возникло ощущение, будто все, что окружало меня здесь, было мне близким и родным. Мне стало казаться, что остров словно бы живет во мне, он неотделим от моего тела, как татуировка.

Это место действительно могло бы быть моим домом, и я – пожалуй, впервые в жизни – ощутила острую боль потери. Это был мир, в котором жила моя мать и где провел много времени мой отец, мир, где выросла я. Границей этого мира являлась золотистая линия пляжей, окружавшая остров по периметру. Но вот вопрос – кем была бы я в этом мире? Самой собой или кем-то иным?

Меня вдруг ужаснула мысль, что я участвую в заговоре против короля. Ощущение того, что я и остальные члены экипажа являются государственными преступниками, было поистине чудовищным. Я даже спряталась, чтобы не встречаться с Кашмиром, когда вечером он вернется на корабль, проведя целый день в хлопотах по подготовке злодеяния, направленного против местной монархии.

В субботу в порт прибыла «Зеландия», следовавшая из Сан-Франциско. Она привезла товары, почту, новости и гостей. О приходе судна жителей известили при помощи ручной сигнализации, то есть флажков – сигнальщику пришлось взобраться на Телеграфный холм, – а затем выстрелом из крепостной пушки и звоном колоколов. Вскоре на пристани возникла толпа, почти втрое превосходящая ту, что в свое время встречала «Искушение». Местные жители, смеясь и болтая, хлынули на борт и стали развлекать песнями немногочисленных пассажиров, которые оглядывались вокруг с изумлением, словно умершие праведники, неожиданно для себя оказавшиеся в раю.

Не самые приятные портовые запахи утонули в медовом аромате множества цветов, гирлянды которых висели на шеях у местных жителей и плавали в воде у причала. Обитатели острова встречали гостей-незнакомцев улыбками и поцелуями, словно те были их родственниками, когда-то пропавшими и внезапно вернувшимися домой. Давно не сходивших на берег моряков манили расставленные на пристани корзины со свежими фруктами. Еще больше интереса с их стороны вызвала большая группа излишне ярко одетых и нарумяненных женщин, которые собрались на углу пирса. Мне показалось, что я увидела в толпе встречающих Блэйка. Но когда человек, какого я приняла за своего знакомого, поднял голову, я поняла, что он лет на двадцать старше и фунтов на тридцать тяжелее его.

Вечером в питейных заведениях и игорных домах было оживленно. Вероятно, во многих местах проходили и боксерские поединки. Утром воскресенья веселье прекратилось – наступил день похорон принцессы Пауахи. Громкие крики и смех, звучавшие над городом весь вечер и ночь, сменились воем плакальщиц. Люди на улицах стали совсем другими – у них был такой скорбный вид, что даже моряки, отличающиеся буйным нравом, притихли. Я наблюдала за происходящим из своего гамака. На моих глазах солнце взошло, прокатилось по небу и опустилось за горизонт, уступив место набирающей силу луне.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ МИСТЕР Д, как и обещал, прислал за нами ландо, покрытое черным лаком снаружи и обитое красным бархатом внутри, с жестким складным тентом вместо крыши и открытое по бокам. Благодаря этому в салон легко проникал прохладный ветерок. К сожалению, сиденья издавали какой-то затхлый запах: в условиях характерной для Гавайских островов высокой влажности воздуха бархат являлся далеко не лучшим материалом для внутренней отделки экипажей. Мистера Д. в ландо не было. Возница сообщил, что он встретит нас, когда мы прибудем на место.

Сестры Мерсье прислали сшитую ими одежду в субботу. Я предпочла облачиться в полосатое шелковое платье с «умеренным турнюром», который имел вид огромного накладного банта пониже моей не слишком широкой спины. Я долго с подозрением разглядывала его в зеркале, смущенная тем, что, как я заметила, Кашмир при виде этого «украшения» с трудом сдержал смех.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – сказала я.