– И все же хорошо, что мы сохранили чек, – произнес он.

Кашмир подтолкнул меня, напоминая, что мне следует расположиться на переднем сиденье. Я опустилась на самый его краешек, боясь помять обновку. Сам он был одет безукоризненно – прекрасно подогнанный по фигуре сюртук был застегнут только на верхнюю пуговицу. Нижние расстегнуты, благодаря чему из-под сюртука выглядывали жилет и золотая цепочка, тянувшаяся к карману для часов. Кашмир тщательно причесал свои густые, черные, вьющиеся волосы. Я даже уловила исходящий от него легкий запах дорогого одеколона.

Слэйт тоже облачился в сюртук и надел элегантный галстук. Вид у него был чопорный, однако ему не удалось скрыть нервного напряжения. Пока ландо тащилось через город, капитан нетерпеливо ерзал на сиденье и, глядя в окно, тряс ногой. В салоне царило тягостное молчание. При Слэйте я не могла откровенно говорить с Кашмиром, тем более о карте. Каш хлопнул меня по коленке – сама того не замечая, я тоже начала трясти ей.

Взгляд Кашмира был ободряющим. Благодарно улыбнувшись, я немного расслабилась и устроилась поудобнее, но тут же снова сползла на краешек, вспомнив про бант.

Ландо прибыло к месту швартовки «Искушения» примерно через час после захода солнца. Чтобы добраться до окраины города, потребовалось еще полчаса. Нууану-стрит была запружена людьми. Как только мы отъехали от порта, раздались звуки духового оркестра, вероятно, это начался один из концертов, о которых говорил Блэйк. Би находилась где-то среди тех, кто собрался их послушать. Ротгут остался на корабле стоять ночную вахту. Что касается Айен, то она «уговорила» Би отпустить ее на ночь, отдохнуть и развлечься.

Мы проезжали мимо компаний, устраивавшихся на пикники, направлявшихся в купальных костюмах в сторону пляжей, мимо молодых мужчин и женщин, наслаждавшихся верховой прогулкой. В одном месте я увидела зрителей, собравшихся в круг, чтобы посмотреть нечто вроде театрального представления – похоже, юмористического, поскольку из толпы доносились взрывы смеха. Казалось, все горожане вышли на улицы, желая прогуляться и повеселиться в мятно-серебристом свете полной луны.

То же самое происходило и в долине Нууану. Люди сидели на верандах домов, слушая музыку или играя в карты. Дальше, где-то за домами, в темноте между деревьями, мелькали красные точки факелов. Кто-то громко пел под барабанную дробь. Ритм был очень характерный, запоминающийся. Бум, бум, бум-бум, грохотал барабан. Я вспомнила легенду о Хуакай По, у меня между лопаток побежали мурашки.

Дом Блэйков, который я недавно видела при свете дня, на сей раз выглядел совсем иначе. Теперь это было не белое прямоугольное строение, утопающее в зелени, а островок ярко сияющих огней. Подъездную аллею освещали фонари, выстроившиеся вдоль края лужайки. Все двери и ставни на окнах были широко открыты. Гости свободно входили в дом и выходили из него, расхаживали вокруг, собираясь в группы. Экипаж остановился у самой входной двери, где нас встретил дворецкий-гаваец. Он проводил нас в холл и сообщил о прибытии цветущей светловолосой женщине в красивом платье из небесно-голубого шелка. Справа от нее стоял Блэйк с расчесанными на идеальный пробор волосами, гладко выбритый, в атласном жилете – образцовый молодой американец. Единственной деталью, которая не вязалась с этим образом, был браслет из пурпурных цветов, охватывавший его запястье.

Миссис Китти Харт выразила бурную радость по поводу знакомства с нами. Сходство между матерью и сыном было очевидным, но я отметила, что взгляд Блэйка казался более искренним.

– Капитан корабля! Боже, как романтично! – воскликнула она, приветствуя Слэйта и делая учтивый реверанс. – Сколько же приключений, наверное, вы пережили, путешествуя по морям и океанам! Замечательно, что ветры и течения принесли ваш корабль к этим берегам, а вас – на наш маленький праздник!

– Я тоже очень рад, – сказал отец и, поклонившись, коснулся губами руки хозяйки.

– Вы не представляете, как я счастлива, что вы с нами, сэр! Хорошо, что траур закончился вчера. Вы только представьте – если бы принцесса умерла на день позднее, мы бы пропустили полнолуние, и пришлось бы отложить вечеринку на целый месяц. Эти плакальщицы навевали такую тоску!

Слэйт пожал плечами.

– Здравствуйте, мисс Сонг. С вами я тоже очень рада познакомиться, – проворковала миссис Харт. – Мой сын часто говорит о вас.

Я ждала этого приветствия – и быстрого взгляда, каким хозяйка окинула меня с головы до ног.

Блэйк отвесил официальный поклон.

– Позвольте, – произнес он и поднял в обеих руках гирлянду цветов.

– Да-да, конечно, – сказала я, наклонив голову. Прохладные лепестки коснулись моей шеи. – Они такие красивые.

– Цветки охии священны. Они символизируют Пеле.

– Богиню вулканов? – уточнила я.

– Именно. Ту, что создает и уничтожает.

– Большое спасибо.

– Это один из немногих дикарских обычаев, которые мы переняли у местных, – с радостной улыбкой объяснила миссис Харт и перевела взгляд на Кашмира, также в одно мгновение осмотрев его всего – от волос до начищенных туфель. – Добро пожаловать, сэр! Скажите, вы действительно араб? Мой сын рассказывал, что вы учите свою воспитанницу математике и танцам. Неожиданное сочетание!

– Оно в самом деле необычное, – промолвил Кашмир, целуя хозяйке руку. На его щеках появился румянец.

– Может, позднее покажете мне несколько па? – продолжила миссис Харт. – Мы здесь на островах из года в год танцуем одно и то же. Всегда интересно разучить что-нибудь новое.

Нас проводили в главный зал, который был убран цветами так, словно в доме проходила свадьба… или похороны. Кашмир небрежно приподнял гирлянду на моей шее и наклонился, делая вид, будто нюхает яркие лепестки.

– Молодой мистер Харт что-то подозревает, – прошептал он и вернул гирлянду на место. – Но что – не могу понять. Значит, вы сообщили ему, что я учу вас танцам и математике?

– Вроде того. – Я осматривалась, тщательно изображая на лице восхищение, но в то же время боковым зрением следила за Кашем. – Его мать флиртовала с тобой?

Он озорно подмигнул.

– Пока это единственное наше достижение, – заявил Кашмир. – Впрочем, ночь только начинается.

Пока мы бродили по залу, я пыталась мысленно составить план дома. Снаружи он был прямоугольным, а фасад и главный вход, через который мы прошли внутрь, были обращены на восток. В главном зале три массивные двери из красного дерева выходили на юг, еще одна – на север. Западная стена зала была снабжена двойными дверями, из-за которых на нас накатывались волны музыки и смеха.

Я лихорадочно пыталась сообразить, за какой из дверей могла находиться интересовавшая нас карта, но с ходу определить было невозможно.

Выйдя из зала через открытые настежь двойные двери, я чуть не раскрыла рот от изумления. Мы с Кашмиром оказались на вымощенной камнем и освещенной множеством китайских фонариков большой террасе, а за ней простиралась огромная ухоженная лужайка, залитая лунным светом. Вдоль одной стороны веранды вытянулся огромный стол, уставленный тарелками с блюдами европейской кухни: бисквитами из пшеничной муки, пышными пирогами с луковой начинкой, треугольными сандвичами с ломтиками огурцов, кусками рыбного филе с лимонным соусом, жареными цыплятами, покрытыми коричневой хрустящей корочкой, котлетами из крабового мяса и множеством видов пудинга. Из местной еды здесь были только половинки кокосовых орехов, наполненные ассорти из фруктов, да большое блюдо с молодыми тростниковыми побегами.