Суббота! Я зря разбудила Олега. Ну и ну, очень некрасивополучилось. Минуточку, а куда же он пошел? На службу? У Куприна частенькослучаются авралы, его рабочее время не нормировано, ведь он занимаетсяискоренением преступности. Но что-то мне подсказывает, знаете, такой противныйвнутренний голос нашептывает в уши: «Вилка, Олег отправился к ней».

– Вот дрянь! – вырвалось у меня.

– Ты поосторожней там, – донеслось из трубки.

– Ох, извините, это не к вам относится!

– А к кому? – прошипела, очевидно, обозлившаяся докрайности Лена. – Вроде ты со мной беседуешь!

Я хотела было подыскать нужные слова, но внезапно горькаяобида схватила за горло, слезы подступили к глазам.

– Мой муж…

– Эй, ты чего ревешь? – насторожилась Лена. –Уж не знаю, кто и зачем тебе глупостей натрепал, но мне твой муженек безнадобности, своего только-только выгнала!

– Можно мне к вам приехать?

м з трубки долетел тяжелый вздох.

– Да не отбивала я твое сокровище!

– У меня совсем иной вопрос. О Ксюше Жизневой, вызнаете ее телефон?

– Зачем он вам?

– Хочу расспросить ее об одной девушке, Лизе Марченко.

– Лиза умерла, давно, несколько лет прошло.

– Знаю, я частный детектив, меня наняла РозаМихайловна, ее мать, для поисков своей внучки.

– Маши?

– Правильно.

– Немедленно ко мне, – взвизгнула Лена, – незадерживаясь! Пиши адрес.

Удивленная ее реакцией, я вытащила блокнот и сказала:

– Диктуй.

Лена оказалась щуплой девицей, одетой в изношенные, рваныеджинсы. Впрочем, может, они были новыми, просто их специально состарили, сейчасмодно носить такую одежду, в которой, как говорит Ленинид, уже трое умерло.

– Входи, – велела хозяйка и ногой сгребла в кучуваляющуюся в прихожей обувь, – топай вон туда, на кухню.

По длинному извилистому коридору мы углубились в квартиру.Мне показалось, что апартаменты бесконечны. Дверей, попадавшихся навстречу,было не сосчитать. Наконец я достигла цели и очень удивилась. Кухонькаоказалась крохотной, едва ли пятиметровой. Оставалось лишь удивляться фантазииархитектора, который запланировал широчайший, совершенно не функциональныйкоридор и сделал местом для приготовления пищи каморку чуть больше розетки дляваренья. А ведь всем известно, что кухня в России совершенно особое место, мытам не столько готовим, сколько разговариваем «за жизнь».

– Садись, – приказала Лена, – кофе будешь?

– Растворимый нет, лучше чай.

– Я тоже эту бурду не пью, – перекосиласьхозяйка, – в джезве варю. Говорят, хорошо получается.

Не дожидаясь моего согласия, Лена открыла шкафчик, вытащилаоттуда белую банку с надписью «Кофе» и насыпала в турку остро пахнущийкоричневый порошок. Я наблюдала за девушкой. Наверное, окажись на моем местеШерлок Холмс, он бы мгновенно сделал вывод: Лена очень аккуратна, если хранитарабику там, где ей положено быть. У нас дома тоже имеются подобные емкости снадписями, только в «Муку» насыпана вермишель, в «Лапшу» гречка, а в «Чай»сода. Туда, где следует держать сахар, мы спокойно кладем соль. Один раз, вканун 8 Марта, Сеня решил сделать всем женщинам нашей семьи сюрприз, купилбилеты в театр и устроил культпоход. Когда мы вечером, страшно довольные,вернулись домой, то нашли Семена, хитро улыбающегося, в столовой.

– Вот, – заявил он, – извольте отведать, сампек кекс, по кулинарной книге, это вам подарок к Женскому дню.

Превознося Сеню до небес, мы отрезали по хорошему ломтю,откусили и… мгновенно выплюнули. Большей гадости в своей жизни лично я непробовала ни разу.

Начав разбираться, мы поняли, в чем дело. Сене понадобилсядля теста сахар. Он взял с полки банку с соответствующей надписью, отмерил двастакана и высыпал содержимое в муку с яйцами.

– Только такие дуры, как вы, – кричал потом внегодовании Семен, – сумасшедшие бабы, хранят сладкое там, куда нормальныелюди насыпают соль!

Мне хотелось сказать ему, что ни одна хозяйка не вбухает втесто что-то, не попробовав предварительно. Но я не стала произносить эту фразувслух, Семен мог на нее неадекватно отреагировать. Кекс мы выкинули, а сольпродолжаем держать в «Сахаре». А вот у Лены все на своих местах: кофе так кофе.Похоже, она маниакально аккуратна, вон какой у нее порядок на кухне, дажестарые газеты сложены ровными стопками. Причем в одной – ежедневные издания, вдругой – журналы сугубо профессиональные, под названием «Главбух». На секундумой взгляд задержался на знакомой обложке. Где я совсем недавно видела«Главбух»? У Ларисы Дмитриевны, и тоже на кухне. Только у нее был одинжурнальчик, а у Лены их много, похоже, целая годовая подшивка.

– Какая у вас квартира огромная, – решила я начатьразговор, – сколько же тут комнат?

– Просто катастрофа, – откликнулась хозяйка,осторожно наливая ароматный напиток в крохотные чашечки, – целых восемь.Апартаменты эти построены в начале прошлого века, они совершенно безразмерные.Я живу лишь в двух комнатах, остальные просто закрыты. Нет никаких сил науборку, и отсутствуют деньги для содержания такого количества жилплощади.

– А вы не хотите продать квартиру? – предложилая. – Думаю, вам заплатят хорошие деньги.

Лена отхлебнула кофе.

– Подумываю на эту тему. Знаете, кто мне предлагалобмен? Роза Михайловна, мать Лизы. Представляете, не так давно она заявиласьсюда, без звонка, около полуночи, и заявила: «Ах, ах, Ленуся, похоже, у тебятрудные времена. Вон во что квартира превратилась! Страх смотреть! Давайпомогу? Поменяемся: ты переедешь ко мне, а мы к тебе. Естественно, я доплачу заразницу в метрах!»

– Что же вы не согласились? – спросила я и быстродобавила: – Так близко знакомы с Розой Михайловной? Она тут раньше бывала изнает, как выглядели комнаты при жизни ваших родителей?

Лена допила кофе.

– В прежние времена Розка прибегала сюда как портниха,она моей бабушке платья шила. Мой дедушка при коммунистах был большим бонзой, аРоза приходила с сантиметром на шее, кланялась и благодарила за чаевые. Потомвсе перевернулось, теперь она наверху, а я в сточной канаве. Думается, Розочкане зря ко мне притопала, унизить решила, показать, что она теперь хозяйкажизни.