Привидению врать нельзя. Оно живет в параллельном мире,великолепно умеет читать наши мысли и страшно обозлится, поняв, что я вожу егоза нос. Конечно, не очень приятно рассказывать незнакомому призраку про изменумужа, но, с другой стороны, что делать?

Кое-как я попыталась объяснить мертвой Елене Ларской сутьпроблемы, а под конец, чтобы сделать ей приятное, льстиво воскликнула:

– Вы чудесно выглядите! Ей-богу! Просто изумительносохранились, приятно посмотреть. Бледноваты, правда, но это ерунда. Впрочем,если хотите, я могу оставить вам свою сумочку с косметикой, там и зеркальцеесть. Будете слегка подкрашиваться перед выходом с того света…

– Ну и дура же ты, – с укоризной заметилопривидение, – или совсем от страха голову потеряла.

Потом фантом протянул мне руку.

– Давай вставай, трава сырая, ща цистит получишь, потомвсю жизнь будешь мучиться. Я вот застудилась, теперь постоянно фурадонин пью, аменя от него тошнит, прямо мрак!

Я машинально вцепилась в узкую, шершавую, теплую ладонь ивоскликнула:

– Ты живая!

– Во, блин, – вздохнула девица, – до чего учеловека мозги отшибить может. Смешно прям. Нет, ты точно дура! В заговорыверишь, за травой приперлась, призрака испугалась, вообще без соображения. Тебяв детстве головушкой об асфальт не роняли?

Я встала на ноги, доплелась до скамейки, плюхнулась нащелястую деревяшку и в полном изнеможении спросила:

– Ты кто?

– Ника, – ответил бывший призрак,ухмыляясь, – скажи спасибо, что Толика не позвала, что-то меня удержало.Сначала-то я подумала: ты на Кузьмича работаешь и на нашу территорию вперлась.Толян бы с тобой разобрался! Он лишний раз говорить не станет, сначала шею свернет,а потом соображать будет, зачем это сделал. На всю башку отмороженный, сама егопобаиваюсь!

– Ты работаешь на кладбище? – изумилась я. –Кем?

– Черви мы.

– Кто?!

Ника вытащила сигареты.

– Хочешь?

– Нет, – покачала я головой.

Девушка опустилась около меня на скамеечку, с наслаждениемзатянулась и бойко стала рассказывать. Я лишь удивлялась, слушая ее историю.Чем только люди в этой жизни не занимаются!

Оказывается, все московские кладбища давным-давно поделенымежду «червями». Так называются люди, посвятившие себя поиску сокровищ. «Какиеже богатства могут лежать в могилах? – с удивлением воскликнете вы. –К гробу багажник не приделаешь, золото, бриллианты и деньги усопшему на томсвете не нужны, там иные ценности». Лично я до сих пор придерживалась этойточки зрения и оказалась совершенно не права.

Ника объяснила, что очень многие покойники отправляются вбезвозвратное путешествие «упакованными» по полной программе. На женщиннадевают драгоценности, мужчинам в карманы кладут портсигары, табакерки. Дамало ли что может найтись в могиле: запонки с бриллиантами, галстучные зажимыиз платины, часы…

Работа «червя» опасна и кропотлива. Сначала он по книгезахоронений выбирает самое, на его взгляд, подходящее захоронение. Бесполезновскрывать могилу нищего, там ничего, кроме костей, нет. А вот единственная дочьбогатого купца скорей всего окажется окружена интересными вещами. Даже если вгробу и не найдется изделий из драгоценных камней, то скорей всего обнаружатсямолитвенник, Библия, игрушки. Страницы у книг, конечно, истлели, затосохранились обильно украшенные переплеты. За эти раритеты можно получитьприличную сумму.

В Москве имеется парочка антикварных салонов, торгующихисключительно предметами из захоронений. Естественно, покупателю никто никогдане скажет, откуда взялась на прилавке изящная серебряная безделица. м, конечно,вещицу старательно привели в порядок. Когда покупатель начнет проявлятьизлишнее любопытство и выяснять, кто до него владел портсигаром, то ему в концеконцов приведут милую, интеллигентную старушку, которая бойко расскажет историюо покойном муже, хозяине безделицы, и своей крайней бедности, заставившейпродать реликвию.

«Черви» практически не трогают могилы, датированные годамиСоветской власти, в те времена люди были бедными. А вот в последний приютбратков лезут со спокойной совестью, там порой встречаются настоящие уникумытипа нательных крестов из чистого золота весом в полкило или футляров длямобильного аппарата, усыпанных бриллиантами. Правда, риск получить пулю в лобот обозленных родственников тоже велик, поэтому самой лакомой добычей «червя»являются могилы прошлых веков, а их на наших кладбищах все меньше и меньше. Даи погосты давным-давно поделены между руководителями искателей сокровищ, тех,кто полез на чужую территорию, могут просто-напросто убить.

– Неужели тебе не страшно? – вырвалось у меня.

Ника пожала плечами:

– Привыкла. Тут главное – аккуратно действовать. Таквскрыть могилу, чтобы снаружи все нетронутым выглядело. Это целая наука. Ненадо памятник ломать или цоколь бить. У нас инструменты специальные. Да тебеэто неинтересно. Иди рви свой подорожник. Только почему ты решила, что Еленаневинная девица? Знаешь эту семью?

– Нет, но вот видишь, на памятнике годы жизни«1932–1955». Она всего-то тринадцать лет на белый свет любовалась, бедняжка.

Ника усмехнулась:

– Да уж. Могу посоветовать лишь одно: в следующий разбери на такое дело калькулятор. Елене было двадцать три, когда она умерла.

Я произвела в уме расчеты и чуть не заплакала отразочарования.

– Не куксись, – сморщилась Ника, – ладно,пошли.

– Куда? – шмыгнула я носом и поежилась отпронизывающей сырости.

Днем солнце палит словно взбесившееся и в городе стоитпросто эфиопская жара, а ночью жутко холодно.

– На могилу невинной девицы, – спокойно сказалаНика и вытолкала меня за ограду, – туда плюхай, влево и до забора.

– Ты знаешь, где тут погребен ребенок?

– Я здесь про всех почти все знаю, – ухмыльнуласьНика, – вот тут Петр лежит, пил сильно и скончался в белой горячке, за ниммогилка Анфисы Фурфыной, она прожила долго, почти до девяноста дотянула, толькоиграла в карты и в нищете последние годы жила.

– Неужели?

Ника кивнула:

– В архивах бог знает что прочесть можно. Мне впорукниги об усопших писать. Вот сюда, за этот ужас заворачивай.