Чему же удивляться, если, не выдержав этой монотонной серой жизни, многие женщины опускали руки, некоторые опускались сами и превращались в классических гарнизонных стерв, наблюдались даже случаи алкоголизма, а уж об адюльтерах и говорить нечего: от скуки перетрахивались с половиной гарнизона, а потом, сидя на лавочках, обсуждали эти волнующие события. В общем, зеленая тоска, сплетни, дефицит общения, остервенелое поведение в гарнизонных магазинах, т.к. и снабжение в частях не всегда блистало систематической доставкой продуктов, предметов быта и их качеством.

Но ни в коем случае нельзя стричь всех под одну гребенку!

Большинство женщин прекрасно понимали, чем грозит обыденщина закрытой гарнизонной жизни и прилагали титанические усилия, чтобы не утонуть в её трясине. Я видела много хороших, умных, трудолюбивых женщин, только вот руки им некуда было приложить. Знала необыкновенно милую и привлекательную женщину из далекой глубинки, Машу Барлину. Она имела четыре класса образования, доброго и спокойного мужа подполковника, безмерно любившего свою Машеньку. Она рано вышла замуж, рано родила двух сорванцов, успела помыкаться по ещё более глухим гарнизонам, чем Щучинский, но не потеряла ни оптимизма, ни доброты, ни природной интеллигентности. Ведь интеллигентность, прошу прощения за банальность, это действительно состояние души, доброжелательное отношение к людям, умение видеть, найти в них и в их поступках что-то хорошее. Она самостоятельно занималась грамматикой русского языка, читала огромное количество книг и имела словарный запас гораздо больший, чем некоторые дамы с высшим образованием, которым было лень им пользоваться. Работать Маша даже не пыталась устроиться, не хотела лишний раз заполнять анкету, светиться своим четырехклассным образованием и становиться мишенью для острот на тему «а читать-то она умеет», особенно когда несла очередную охапку книг из библиотеки.

Вот от неё я и узнала, что в бухгалтерии штаба освободилась вакансия счетовода у начпрода капитана Фёдорова. Ох, не хотел он меня, такую молодую фифочку, офицерскую жену, брать на работу, категорически не хотел. Прямо-таки клеймо! Вот тут поневоле вспомнишь азовского Юрия с его так возмутившей меня тогда фразой «Знаем мы этих офицерских жён»! Бедный начпрод небезосновательно предполагал: «Будет тут, понимаете ли, выкаблучиваться, фокусы выкидывать и сбивать с толку молодых офицеров!»

Так мне передавали доброхоты, имеющиеся везде для сообщения неприятной новости, всегда готовые порадовать ближнего «хорошей» весточкой. «Не видать тебе работы, ох, не видать! Зря пойдешь, зря!», – с удовольствием «сочувствовали» они мне, утопая в сострадании и соплях.

И, правда, начпрод, смущенно отвернувшись в сторону, пряча глаза, бормоча нечто невразумительное, отказал мне в трудоустройстве. Видно у бедного капитана был опыт общения с жёнами сослуживцев. «Э, нет!», – сказала себе Галина Александровна. – «Вы меня не знаете!», – и потопала прямиком к командиру части. И потом, что я теряю? Это он своим подчиненным командир! А мне? Просто мужчина… Конечно, это было не совсем принято – жене офицера вламываться напролом со своими личными проблемамик командиру части. Да ну! Свинья не выдаст – волк не съест… Пойду!

Не знаю даже как назвать эту мою черту характера: целеустремленностью или упрямством. Не знаю… Все-таки я, действительна, привыкла доводить всё до логического конца. Если уж упрусь в стенку и не будет никаких возможностей её продолбить ни головой, ни ломом, тогда другое дело.

Было это ранней-ранней весной, и полковник, дюжий украинец, этакий батька-комбат, встретил меня приветливо и почти игриво спросил: «А что это за веснянки к нам пожаловали?» Веснянка, скромно опустив глазки долу, сказала что-де вот слышала, что в хозчасти нужен счетовод и чётко объяснила свою просьбу. Подкрепила ее клятвенным обещанием, что никакого неблаговидного поведения с моей стороны капитан не увидит, что я привыкла работать добросовестно и ответственно – а чего стесняться, этакое устное резюме! -, что вела бухгалтерские документы, работая в школе (поди, батяня-комбат, проверь!). В общем, умненько и скромно проведя пиар-акцию умильно попросила командира поговорить-попросить с предполагаемым боссом, не упоминая, что босс-то уже мне отказал. Памятуя, что мне с ним, возможно, придется работать, я всё-таки не заложила капитана… Что значит, когда в полку просит командир? – это надо выполнить и всё! Начальник встретил меня хмуро, почти зло, ещё бы! вот настырная зараза! И это ещё, наверное, не самое худшее, что он подумал обо мне, но не высказал вслух, я так справедливо предполагаю. Передал амбарную книгу, груду накладных, здоровенные счеты и арифмометр. Да! Арифмометр! Вот вы знаете, что такое арифмометр? Вот! Не знаете! Уже никто не знает! Это первый более-менее усовершенствованный ручной механический калькулятор после абака и бухгалтерских счет! Это такая объемная трапеция с одной выпуклой стороной в виде дамского бюста, на которой в прорезях находятся шпенёчки, вдоль шпенёчков цифирки и сбоку ручка. Арифмометр рассчитан на сложение и вычитание – переводишь шпёнечки на цифры, крутишь ручечку, и-и-и – раз! В окошке появляется результат. Красота! И ещё я научилась складывать и вычитать на счётах. Показал мне это действо сразу лично сам капитан и спросил: «Понятно?» Я кивнула головой и послушно, примерная девочка, ответила: «Понятно». «Понятно?!», – с недоверием переспросил начальник. «Да, понятно», – скромно подтвердила нежеланная работница. «Ну, ну!», – недовольно и недоверчиво буркнул работодатель и ушёл.

Ничего сложного в самих подсчётах продуктов, отпускаемых для кухни, не было, просто надо быть внимательным Солдатик или сам начпрод приносят накладные, ты их разносишь в амбарную книгу по наименованиям: мясо, крупы, овощи, мука, потом подшиваешь накладную, а в учётной книге снимаешь количество отпущенных продуктов и пишешь остаток на такое-то число. Я была бы не я, если бы не привнесла в простейшие расчеты ноу-хау. Попросила солдатика сделать мне угольник из широких планочек. С солдатами, что приносили мне накладные, я не сварилась, как это делала моя напарница, изображая из себя крутую штабную работницу. Если были какие-то неясности, разбирались спокойно вместе. Поэтому они тут же принесли мне простейший прибор, что я попросила, для аккуратного сшивания листков. Подшивая накладные, я равняла их этом угольнике – получалась аккуратная толстенькая книжица, вместо «капусты» или даже масляных блинов, бывших ранее. Остаточек в учётной книге писала остро отточенным красным карандашом, чтобы сразу было видно что, где и сколько. У капитана на складе тоже имелась такая же учётная тетрадь, и в каждые две недели необходимо было делать сверку с конкретными остатками на складе и записью в бухгалтерии. У меня – счетовода и у него – начальника, всё должно было совпадать. Кажется, ничего сложного, но, когда мы в первый раз начали проверять остатки, у капитана был какой-то безысходный и тоскливый взгляд. Уткнув нос в свои записи,